— Во дворе на меня велосипедист налетел. Теперь все тело болит. — Он сел и морщась посмотрел на Владу. — Не хочет он тебя видеть, так и знай! И сделать я ничего не мог. Наизнанку вывернулся — он ни в какую. Встречаться с тобой отказывается.
— Как…отказывается?!..
— Наотрез. Уговаривать бесполезно. — Николай покраснел и произнес с натугой, будто ему сдавило горло: — Сказал, что ты… шлюха.
У Влады подкосились ноги, хорошо рядом стояла табуретка.
— Ты врешь, Колька, не мог он так сказать… — пролепетала она.
— Что?! Почему это не мог? — возвысил голос Николай. — По какой такой причине не мог?! Или, может, ты у нас святая? Безвинно оклеветанная! Ты к кому в машину села? Я тебя спрашиваю! Матерого бандяру выискала, еще к нему домой закатилась! Он целый район в городе контролирует, у него даже менты повязаны, случись что, никто ведь не заступится. — Коля был взвинчен и, казалось, сам себя подначивал. — Кто поверит, что ты с этим выродком в фантики играла? Правильно Стас говорит — шлюха ты и предательница!
— Он назвал меня предательницей?
— Да, предательницей! А еще сказал, что найдет себе другую, честную девушку — мало что ли желающих, на тебе свет клином не сошелся…
— Нет, неправда, неправда, ты все врешь! — закричала Влада, срываясь на визг. — Я сейчас позвоню ему, пусть подтвердит твои россказни!
— Звони сколько влезет! Он обещал бросать трубку при одном звуке твоего голоса. Давай, пробуй прямо сейчас. С мамочкой его побеседуй, она еще выдаст тебе пару ласковых. Все вопила, что из-за тебя Стаса хулиганы разукрасили.
— Он ей рассказал? — деревянным голосом спросила Влада
— А то! Но потом клятвенно заверил, что с тобой покончено.
У Влады потемнело в глазах, впервые в жизни у нее случился обморок, она схватилась за клеенку стола и грохнулась на чисто вымытый линолиум.
— Неужели все так и закончилось? — спросила Эля.
— Да, если не считать моей попытки увидеться с ним на следующий день. Вместо того чтобы ехать к себе в институт, я поехала в МИСИ. Дождалась перемены, мне даже повезло: не пришлось заходить в аудиторию. Я не хотела попадаться на глаза Коле — боялась, что он может испортить своим присутствием встречу со Стасом.
К счастью, Стас вышел покурить, спустился на лестничный пролет. Я его с трудом узнала: лицо в кровоподтеках, на лбу полоска лейкопластыря. Не успел он прикурить от спички, как я возникла перед ним, готовая произнести пламенную речь, которую затвердила заранее в отчаянной решимости биться с ним за нашу любовь…только я не успела даже начать.
Он выдернул сигарету изо рта, бросил ее на пол и припустил от меня так, будто за ним гналась свора гончих псов.
— Стас, постой, — задыхалась я на бегу, пытаясь ухватить его за руку. — Поговорим, умоляю тебя.
— Ты с ума сошла, — бросил он через плечо. — Я же сказал, чтобы ты близко ко мне не подходила. Сейчас же уйди и не пытайся со мной встречаться. Разве Коля тебе не сказал? — Лицо его при этом было совершенно каменное, как будто мы вообще не были знакомы.
Он вошел в аудиторию и захлопнул дверь. Я постояла, собираясь с мыслями, не решаясь идти вслед за ним. Тут дверь снова отворилась, из нее выскочил Коля. Вид у него был испуганный, он схватил меня под руку и потащил к главному входу.
— Истеричка! Шиза! Убедилась? Будешь еще перед ним унижаться? Сказано тебе: отстань, не хочет он с тобой знаться, да и не любит уже, выжгла ты любовь своей изменой, он мне так и сказал. Не смей больше бегать за парнем. Имей самоуважение.
Я волочилась за ним, спотыкаясь, возразить мне было нечем, в голове перекатывались фразы «не пытайся со мной встречаться», «он тебя не любит», а все остальное перестало существовать.
Больше я со Стасом не виделась, выжила кое-как, не хочу об этом вспоминать и рассказывать, через три месяца вышла замуж за Альберта, спаслась таким образом, когда было совсем худо; он сразу увез меня в Сочи. Представь — природа, смена обстановки, развлечения, все желания исполняются мгновенно, любящий муж, хоть и бандит. Последнее обстоятельство я считала плюсом в своем браке, опасность и бунт против самой жизни и общества привлекали меня настолько, что позволь мне Альберт пойти с братвой на дело, я бы пошла с удовольствием.
Все это действительно отвлекло меня от мыслей о Стасе. Постепенно я стала винить именно его в нашем разрыве. Он обошелся со мной чересчур жестоко, к тому же глупо, по-мальчишески, как незрелый максималист. Люди прощают друг другу более тяжкие проступки, когда любят, а он…
Он не простил меня тогда, а я не простила его до сих пор. Мне жаль, что мы встретились. Я надеялась, что этого никогда не случится.
Солнце давно стояло в зените, а сестры так и остались сидеть в тени веранды за круглым столом.
Шумно дыша, прибежал Антон, торопливо поднялся по лестнице, через две минуты скатился обратно с пакетом в руках, — очевидно, что-то взял из комнаты — и снова исчез за воротами.
Влада даже не повернула головы в его сторону, задумчивое выражение не исчезло с ее лица.
— Жарко, — сказала Эля, — поплаваем в бассейне. Лень одолела, уже и на море идти не хочется.
На гладкой поверхности бассейна плавала чайка с черным хвостиком, издали похожая на уточку. Посередине бассейна возвышался небольшой фонтан в виде круглого блюда, наполненного огромными морскими раковинами. Фонтан включали по вечерам, когда сгущались сумерки, из груды раковин вздымались светящиеся разноцветные струи, и сам бассейн мягко светился изнутри, как большой изумруд.
Сестры с облегчением скинули сарафанчики и погрузились в голубое блаженство.
Скоро раздалось шлепанье сланцев. Станислав — в солнечных очках, с бутылкой виски и двумя бокалами в руках — уселся в шезлонг на краю бассейна, наполнил на треть один из бокалов, где постукивали кубики льда.
— Что пьешь? — спросила Эля.
— Твой любимый скотч. Принес для тебя бокал, налить?
— Давай.
Эля вспрыгнула на бортик бассейна. Она потягивала виски, болтая ногами в воде.
Влада вышла из воды и вытянулась в шезлонге рядом с Велеховым.
— А мне почему не принес?
— Тебе нельзя. Разве нет?
— Ну, самую чуточку можно.
— Если не брезгуешь, пей из моего.
Он протянул бокал. Влада взяла и сделала один глоток.
— Крепко, но вкус подходящий. — Она снова пригубила из бокала и вернула его Станиславу. — Больше не хочу, сразу голова закружилась…Хорошо тут у тебя, шикарная фазенда. А в Питере где живешь?
— На Выборгской стороне, в обычной городской квартире.
— Мама жива?
— Нет, мама давно умерла, — коротко ответил он тоном, исключающим дальнейшие расспросы.
— Извини, я ведь ничего о тебе не знаю. А Яна? Наверное, давно замужем. Племянники у тебя есть?
— Яна тоже умерла, — резко отрубил он.
— Боже мой! Отчего умерла? Когда?! — Влада выпрямилась в шезлонге.
Тут Велехов повел себя более чем странно, «как натуральный псих» — таковым было определение
