себя.
— Хорошо, буду всегда носить при себе… пакетик с маковыми зернышками, к примеру, — сказала я и улыбнулась.
Я хотела пошутить, но Рената восприняла мои слова серьезно. Она одобрительно кивнула и заметила, что это разумно.
— Никто из вампиров не может устоять перед счетом, — добавила она. — А уж маковые зернышки! Их так много! Их запросто может оказаться именно 666!
— А разве нельзя просто прекратить считать? — спросила я.
— Ну, у людей тоже есть непреодолимые суеверия, — ответила Рената. — Вы чисто машинально плюете, к примеру, через левое плечо, чтоб вас не сглазили, или стучите по дереву. Разве вы задумываетесь? Так и мы.
— Ясно, — сказала я. — Но мне неприятно думать, что я должна защищаться… от тебя или Грега.
— Речь вовсе не о нас! — нахмурилась она.
— Ясно, — повторила я. — Лучше закроем тему, а то мне как-то не по себе.
— Хорошо, — улыбнулась она. — Вообще-то я позвала тебя затем, чтобы попросить отвезти кое-что Грегу.
Рената поманила меня за собой. Мы вышли из гостиной и направились в ее мастерскую. Рената была необычайно талантливым художником. А так как вампиры не отображаются ни на фото, ни на видео, то мне ее искусство было только на руку. Я тосковала вдали от любимого, у меня не было его фотографий. А вот картина была. Но существовала еще одна соверсия. Она находилась у Грега. На ней мы уже поднялись с земли и стояли, все так же прислонившись спинами друг к другу. Кроме того, Рената добавила лазоревую бабочку, которая сидела на моей приподнятой и раскрытой ладони. Когда я смотрела на картину, мне отчего-то безумно хотелось, чтобы бабочка перелетела на темную половину и опустилась на руку Грега. Сама не знаю, откуда возникло такое желание.
«Может, Рената нарисовала еще одну версию? — обрадовалась я, заходя за ней в мастерскую и внимательно осматривая стены. — И там моя фантазия осуществилась».
Новых картин было немало. Но нас с Грегом я не увидела. Зато посередине стены висел большой портрет седовласого мужчины. Он был в черном, находился в каком-то тонущем во мраке помещении, его серебристая седина красиво выделялась на общем темном фоне. Но его лицо меня испугало. По нему было понятно, что это жестокий, черствый человек. Резкие, неприятные черты, сжатые, узкие бледные губы, мертвенно-серое лицо вызывали неприязненное чувство. А горящие злобой угольно-черные глаза пугали. Казалось, что они живые и следят за мной с полотна.
— Атанас, — коротко представила Рената.
— Как реалистично, — заметила я и тут же решила, что обязательно заведу себе маленький мешочек, наполню его до отказа маком и буду всегда носить с собой.
Рената, видимо, думала о чем-то подобном. И хотя она не умела читать мысли, вдруг тихо проговорила:
— Вижу, ты постоянно носишь кулон с кровью Грега. Знаю, что он дал тебе его как лекарственное средство… на всякий случай. Но вот что интересно: его вид, исходящая от кулона энергия странным образом меня успокаивают. Надеюсь, что она таким же образом повлияет и на…
Рената замолчала и повернула голову к картине. Я невольно тоже посмотрела на портрет. Мне показалось, что Атанас довольно ехидно улыбается, а его глаза неотступно следят за мной.
— И на моих близких, — мягко закончила Рената.
— А портрета Порфирия у тебя нет? — поинтересовалась я.
— Где-то был, — задумчиво ответила Рената и начала передвигать многочисленные полотна, стоящие вдоль стены. — Ага, вот и он! — радостно произнесла она и достала небольшую картину.
Поставив ее на мольберт, чуть отошла.
Я увидела мужчину, настолько непохожего на вампира, что удивленно взглянула на Ренату. Она улыбнулась. Порфирий был изображен сидящим на каменной скамье возле высокого громоздкого здания, похожего на средневековый замок. Общий фон картины был туманным и серым, и тем ярче казалось лицо Пор-фирия. Он был блондином с большими навыкате светлыми глазами, полными губами и довольно добродушным выражением лица. По сравнению с мрачным, злобным Атанасом он казался благожелательным и спокойным.
— Этот портрет соответствует действительности? — невольно поинтересовалась я. — Или ты приукрасила?
— Нет, Порфирий так и выглядит, — ответила Рената. — Но ты особенно не очаровывайся! Мы все вампиры. Всегда помни об этом!
— А почему ты не хочешь соединиться с семьей? — осторожно спросила я. — Грег говорил мне, что в летний период они предпочитают туманный сырой Лондон.
— Люблю быть одна, — явно неохотно ответила Рената и поставила портрет Порфирия лицом к стене. — К тому же хочу отправиться на остров Ян-Майен [7]. Я там еще не была. А вот Грег несколько раз проводил там лето.
— Да? — тут же заинтересовалась я. — И что на острове интересного?
— А ничего! — усмехнулась Рената. — Там и населения-то нет, что меня лишь радует. Гористая местность, вулкан, мхи и трава. Сейчас на острове минус десять. И туманы, почти постоянно густые туманы. Идеально!
Я вздохнула, явственно представив, как Грег бродит по этому острову в полном одиночестве среди тумана.
Тут мой взгляд упал в угол мастерской, я заметила не совсем законченную картину, изображающую высокие сосны, росшие на скалистом берегу большого озера. Вода и небо были густого аквамаринового тона, хвоя сосен — изумрудно-зеленая. Из-за насыщенных цветов картина выглядела немного неправдоподобно, словно это была не живая природа, а сказочный пейзаж.
— Зачем тебе уезжать на пустынный холодный остров? — заметила я. — Когда ты можешь легко и прямо сейчас оказаться, например, вот на этом берегу, возле синего озера. — И я показала на незаконченную картину.
Рената действительно обладала даром оказываться внутри своих картин, об этом я уже упоминала. Как-то она при мне «нырнула» в одну из них, и когда я ее позвала, она меня, казалось, не слышала и не видела, хотя я наблюдала за ее передвижениями внутри пейзажа, словно смотрела цветной фильм.
— Да, могу, — после паузы ответила она. — Но, сама видишь, именно эта картина не дописана. К тому же это тревожит Грега.
— Боится, что ты не захочешь вернуться в реальный мир? — уточнила я. — Но разве это возможно? Это же что-то вроде игры? Или нет?
— Вначале я видела лишь нарисованный мир, — ответила Рената. — Но чем чаще я там гуляю, тем более настоящим он становится. И листья, цветы, деревья и все остальное, написанное мною на холсте, уже не выглядят сотворенными из масляных красок. Даже появился запах свежей зелени, воды, аромат цветов, я часто чувствую дуновение ветра. Грег в чем-то прав. А вдруг однажды я создам такую идеальную для меня картину, что захочу в ней навсегда остаться? Кто знает, какие метаморфозы постепенно произойдут со мной?
— Удивительно, — прошептала я, не сводя глаз с озера, синеющего между коричневыми стволами сосен.
Рената задумчиво посмотрела на меня, потом сказала, что совсем забыла, зачем меня позвала, и мне, видимо, уже пора домой. Она взяла с полки большую лаковую шкатулку и достала овальный медальон.
— Передай это Грегу, — попросила она и протянула его мне. — Украшение сделано по его эскизу, а вставки я недавно закончила.
— Какая прелесть! — восхитилась я.
И, погладив холодную поверхность платины, начала изучать вензель на крышечке, сплетенный из двух букв «Г» и «Л». Их контуры были выложены крохотными сверкающими камнями. Буква «Л» ярко-синими, видимо сапфирами, а буква «Г» — явно рубинами. Потом я раскрыла медальон. И замерла. На одной
