очень хозяйственная и люблю, когда все находится на своих местах, в доме чистота и приятно пахнет. Я убрала кое-какие вещи Грега в шкаф, затем взяла моющий пылесос и прошлась по всей квартире. Она была огромной, и это заняло немало времени. Зато я окончательно успокоилась. Давно заметила, что подобная работа меня умиротворяет. Закончив уборку, почувствовала себя значительно лучше. Вышла в холл с мешком мусора и только тут обратила внимание, что Грег, помимо своей дорожной сумки, привез и мою. Я занялась своими вещами, но увидев платье, в котором была на балу, поморщилась и засунула его в мусорный мешок. Никогда его больше не надену, решила я. Уж слишком неприятные воспоминания были с ним связаны. Затем я занялась сумкой Грега. И первым делом достала сундучок, который я ему подарила. Открыв, вынула бронзовое зеркало. Я все еще помнила лицо Грега, когда он увидел свое отражение. Для него это был самый настоящий шок.
— Но каково же не видеть себя целый век и не знать, как ты выглядишь? — пробормотала я. — От одного этого можно с ума сойти!
Я подумала, что нужно показать это зеркало Ренате, чтобы доставить ей удовольствие. По правде говоря, у меня из головы не шло, что там у них сейчас происходит. Я помнила, с каким лицом она потащила Ганса от нас.
«Но ведь она его любит, так что простит», — рассуждала я, забывая, что она все-таки не человек и навряд ли ее чувство сопоставимо с чувством обычной девушки.
Я так привыкла к Ренате, что несмотря на всю опасность, исходившую от нее последнее время, иногда относилась к ней как к подруге. А то, что она являлась кровной родственницей Грега, делало ее еще ближе, и я по- настоящему за нее переживала.
Я отнесла сундучок в кабинет Грега и поставила его на журнальный столик. Книгу с мифами про оборотней пристроила между другими изданиями на эту тему. Мой взгляд наткнулся на текст поверья, висящий в рамочке на стене возле книжного шкафа. И я в который раз пробежала по нему глазами.
«...но саму личность девушки не понимал, она оставалась для него чуждой. Его суть как бы раздвоилась. Вампир, несомненно, был счастлив, что его, дитя Тьмы, любит сама невинность и чистота, то есть дитя Света.
...но его темная сущность оставалась совершенно бесстрастной и отстраненно наблюдала за развитием событий. Вампир не мог полюбить девушку. Он воспринимал ее как редкую прекрасную вещь, своего рода подарок ему лично, и просто любовался ею, и наслаждался тем, что она обволакивает его своими пылкими чувствам и...»
— Все вампиры эстеты. — задумчиво проговорила я. - Я знаю точно. Несмотря на то, что они кровожадны и жестоки, их тяга к внешней красоте необычайно сильна. Такое ощущение, что обладание редкими прекрасными вещами хоть как-то украшает беспросветный мрак их вечного существования. Вспомнить только Константина. Его поместье набито ценными произведениями искусства! Но может, и любовь для них является вот такой же ценной и редкой вещью?
Я села на диван, эти мысли не давали мне покоя уже давно. Про себя я знала все. Да, я любила! И любила по-настоящему, к тому же впервые в жизни, но вот Грег? Я верила ему, однако природу его чувства до конца понять не могла.
«Он воспринимал ее как редкую прекрасную вещь, своего рода подарок ему лично, и просто любовался ею...» - вновь прочитала я.
Сомнения начали меня мучить, как это бывало уже не раз. Я боялась, что принимаю одно за другое и Грег на самом деле любит меня как эстет, то есть любуется красотой ситуации, в которой оказался, моими чувствами, своей линией поведения. Нет, я ни в коей мере не обвиняла его во лжи. Возможно он сам принимал одно за другое и думал, что любовь именно такая и есть. сомневалась, что он умел любить по настоящему, так как сама наблюдала за его романом с Зиночкой, девушкой из его прошлого, но тогда он был обычным парнем. Превратившись в вампира, он стал совершенно другим внутри.
«Он и стихи уже не может писать, — размышляла я. — А разве любить может?*
Хотелось понять, что меня так сильно тревожит во всем этом. Последнее время я постоянно была в водовороте каких-то событий, подвергалась самым различным опасностям и испытаниям, и у меня просто не оставалась времени, чтобы подумать. Я жила в бешеном ритме, а в редкие паузы покоя находилась с Грегом. И тут уж было не до размышлений. Мой разум туманился, любовь заполняла все существо, мыслей не оставалось. Я видела лишь его прекрасное бледное лицо, голубое сияние глаз, розовые губы, и это заслоняло весь остальной мир, любые сомнения исчезали. Когда я находилась с Грегом, я была уверена в его любви.
«...его темная сущность оставалась совершенно бесстрастной и отстраненно наблюдала за развитием событий. Вампир не мог полюбить девушку», — читала я.
— Вот! — озарило меня. — Тут же все сказано! Ключевое слово все-таки «вампир»!
Слезы обожгли глаза. Мне казалось, я все поняла. Грег не любит меня, и именно это несло мне угрозу, именно это так исподволь меня подтачивало. Вампир не мог полюбить! Просто потому, что он — вампир. Его чувство имело совсем другую природу. А раз Грег меня не любит, сделала я вполне закономерный вывод, то, оказавшись в своем времени, он забудет о моем существования и начнет вести обычную жизнь обычного парня. Видимо, это меня подсознательно мучило!
В этот момент передо мной ночник огромный цветок белой лилии. Он раскрылся, и я ощутила его сладкий приторный запах. Из цветка появилась Лила. Она была в белоснежном воздушном платье и с крохотной прозрачной фатой на голове. Усевшись на край лепестка, который начал слегка покачиваться, она расправила пышный подол, отвела со лба упавший конец фаты, подтянула высокие белые перчатки. Я улыбнулась, настолько серьезной выглядела маленькая «невеста».
— Привет! — поздоровалась я. — Выходишь замуж?
— Нет, — ответила она. — Просто захотелось появиться перед тобой в таком наряде.
— Это намек? — уточнила я.
— Я ничего не делаю специально, — пояснила Лила, по-прежнему оставаясь серьезной. — Все по наитию. Захотелось создать такое платье.
— Ты похожа на маленькую невесту, — заметила я и потрогала конец пышного подола.
Он был капроновым на ощупь.
— Возможно, — согласилась она и начала побалтывать ножками.
Они были, как всегда, босые. Я ни разу не видела Л ил у обутой.
— Почему ты всегда босиком? - поинтересовалась я.
— Потому что флайки не могут коснуться ногами земли, — после паузы ответила она. — Из-за пою мы не носим обувь. Даже если тебе кажется, что я иду, на самом деле я скольжу нал поверхностью, не касаясь се. Таков закон. Но я здесь не за этим, — добавила она.
— Я уже поняла.
— Не бойся, никаких погружений и другую реальность не произойдет. Я лишь скажу тебе пару слон и исчезну.
Я вспомнила, о чем только что думала, и решила, что Лила обеспокоена именно этим. И я не ошиблась.
— Ты усомнилась в любви Грега. Тебе это мешает и сильно мучает. Я задам тебе всего один вопрос, — сказала она. — Почему Грег попал в «Белый склеп», где настоятель ввел ему снадобье, применяемое только в самых крайних случаях?
— Атанас, как, впрочем, и настоятель отец Грегори, решили, что таким способом могут избавить Грега от...
Я замолчала, удивляясь собственной глупости. Ведь и правда, если бы Грег не любил меня по- настоящему, то такие крайние меры были бы не нужны. Я знала, вампиры с такими вешами шутить не будут. Средство, которое применили к Грегу, было сильнодействующим и в чем-то даже опасным. Им пользовались редко. Иногда для того, чтобы полностью очистить многовековую память вампира и избавить его от тяжелой депрессии. Ведь если он не выйдет из нее, то превратится в упыря. А этого боялись все вампиры. Значит, настоятель отлично знал, что Грег по настоящему любит, раз решил воспользоваться этим снадобьем и очистить ему память, избавив от любви ко мне. Как я об этом раньше не подумала! Это очевидно!
Лила наблюдала за мной, покачиваясь на лепестке лилии. Я, ощущая, как мне становится все легче на душе от найденного ответа, начала улыбаться. Значит, это не эстетическое любование мной и моими
