– Проходите, гости. Слева от лодки…
– Вижу, – сказал поводырь.
Тот, кто их ждал, походил на степного идола. Он сидел на грубом стуле с тележными колёсами по бокам, но и сидящий – оставался вровень с рослым мужчиной. Борода, чёрная по краям и седая в середине, достигала шарообразного живота. Огромные кисти рук, чёрные от забившейся в поры смолы и копоти, лежали на ободьях колёс.
– Узнали? – спросил он всё тем же скрипучим голосом, но усмешка пробилась и сквозь скрип.
– Догадались, – сказал 'слепец'. – Ты – навмахоэгемон Роман Адальвольф, прозванный 'Морским Тигром'. Соратник Филомена по войне Последней Надежды…
– Хорошо вас там учат… – проворчал навмахоэгемон, – ума бы ещё вкладывали. С первого же взгляда можно было понять, что это ловушка.
'Слепец' подвинул к себе стул, сел. Поводырь остался стоять за его спиной.
– Меня зовут Пист, – сказал 'слепец'. – А моего отрока – Фирмин. Мы не попали к месту сбора, а потому не можем судить о том, что ты сейчас сказал. Мы видели эту башню лишь издалека.
– Ладно, – Морской Тигр махнул пальцами, не отрывая ладонь от колеса. – Ошиблись не только ваши. Даже слуги Авенезера…
– Те, которые разгромили Тёмный Храм? Почему же они ошиблись? И в чём?
Старый адмирал презрительно и длинно кашлянул.
– Всё это нападение… да они просто отвлекали на себя – от вас, идиотов! – внимание одного площадного шута, завладевшего царской печатью. И поднялись в полный рост, когда решили, что вы дошли до цели. Что вы знали цель… Авенезер понял ошибку, но – поздно…
– О каком Авенезере ты говоришь?
– Об истинном. Тот, кого зовут Четвёртым, – фальшивец, подменыш. Но это не предмет разговора… Что вы намерены делать дальше?
– Мы должны вернуться, – немедленно сказал Пист. – Всё, что нам осталось – это доложить об ошибке…
Морской тигр чуть наклонил голову.
– Допустим, что это так, – сказал он. – Вопрос следующий: остались ли у вас снаряды для уничтожения башни?
Пист развёл руками, потом дополнил жест словом:
– Нет.
Он соврал едва ли не впервые в жизни.
– Жаль…
– Эгемон… – Пист вдруг охрип. – Ты знаешь, где настоящая башня? – и подался вперёд.
– Можно сказать и так…
– Ну же?
Навмахоэгемон смотрел на него долго и молча.
– Я не могу решить, нужно ли вам знать это, – проговорил он наконец.
– Зачем же ты нас призвал?
– Чтобы выяснить, кто вы и на что способны…
Пист понял, что его враньё не осталось незамеченным. Но – следовало продолжать…
– Это… твой дом?
– Мой дом? Ха! Мой дом я спалил бы, не дрогнув… Это Детский Дворец в Порфире. Если точнее – шпиль на его крыше.
– Так… – Пист опустил голову. – Злое известие…
– Постой, – сказал поводырь. – А как мы можем быть уверены, что ты говоришь истину?
– Да, – сказал Пист. – И как ты сам это разузнал? Не солгали ли тебе сказавшие?
– Не солгали, – сказал навмахоэгемон. – Своему сыну я верю… Верил. Он и воздвигал её, эту башню… Тебе же скажу, отрок, так: подтвердить сказанное человек может разными путями. Все они могут оказаться нарочиты и ложны. Кроме одного. Человек может подтвердить сказанное собственной смертью…
Он поднял правую руку. Вдоль предплечья вытянулся тонкий клинок морского корда. Одним движением старый моряк приставил блестящее жало к груди – и погрузил оружие по рукоять. Левая рука судорожно сжала обод колеса, потом подскочила, что-то ловя из воздуха… Губы приоткрылись, выпуская уже ничего не значащие звуки. Глаза замерли изумлённо. Потом голова свесилась на грудь…
Судорога сотрясла плечи. Рука-убийца разжалась и упала ладонью кверху.
Маленькое пятнышко крови алело у основания мизинца.
Пист встал. Посмотрел на отрока, потом на мёртвое тело, потом опять на отрока.
– Ты что-нибудь понимаешь? – прошептал он.
