шейкером. Это он и сказал. – Прошу, – он выставил на стойку два высоких бокала, бросил лед и влил в бокалы – тонкой струйкой с большой высоты – светло-лимонную, чуть опалесцирующую жидкость. Пить надо было через соломинку. Розовую с черной линией. Андрис попробовал. Коктейль был крепкий и необыкновенно вкусный.
– Как это называется? – спросил он бармена.
– «Особый генеральский», – сказал бармен. – Но больше одного бокала не положено.
– Мне просто интересно, – сказал Андрис.
– Это пожалуйста, – сказал бармен.
Опять разлилось голубое сияние, немного погодя раздался звонкий смех и визг, но от стойки изображения видно не было. У двери стояли трое ребят, одетых подчеркнуто одинаково: серые мешковатые свитера и серо-черные полосатые брюки. Ребята смотрели куда-то, не отрываясь. Наверное, там, куда они смотрели, с криком «Мужчины! Мужчины!» бежали нимфочки.
Тони тронул его за рукав.
– Дядюшка, – шепнул он. – Как у вас с рукопашным боем?
– Нормально, – сказал Андрис. – А что?
– А то, что у этих – превосходно.
– Кто это?
– Кристальдовцы, – сказал Тони. – Слышали про таких?
– Слышал, – сказал Андрис и сообразил, кого ребята ему напомнили: да самого Эрнесто Кристальдо после второго своего процесса, когда он получил сенсационный срок: девятьсот девяносто девять лет каторжных работ; эта фотография обошла весь мир: в таких вот полосатых брюках и в сером свитере – он хохочет во всю глотку, а судья, разъяренный, орет ему что-то. У Кристальдо были все основания для смеха: через полгода ему устроили побег с каторги, а еще через три месяца танки повстанцев вошли в Ораль. С тех пор Эрнесто Кристальдо – бессменный президент Народной Республики Эльвер, страны с уникальным общественным устройством. И вот уже двадцать лет он не снимает военную форму…
Кристальдовцы сели у дальнего от Андриса конца стойки, что-то сказали подошедшему бармену; тот кивнул и налил им не «Особый генеральский», а чистый эльверский ром из черной кубической бутылки.
– И что же – часто рукопашные бывают? – спросил Андрис.
– Они же бешеные, – сказал Тони.
– А эльверские студенты у вас тут учатся?
– Конечно. Эти вокруг них и крутятся.
– Интересно… – протянул Андрис.
– Да не очень, – сказал Тони. – Эльверцы эти… Что они с девушками нашими делают – словами не передать. Наглые – а не пожалуешься… В позапрошлом году это было – пожаловались девочки. В деканат. Пристают, мол, не отобьешься. В общежитиях в комнаты вламываются… ну, и все такое. Деканат возьми и сообщи в посольство. Через месяц студентов отозвали – а было их человек сто пятьдесят. Еще через месяц прислали новых. Разумеется, этих спрашивают: а где, мол, те? Отвечают: расстреляны как враги революции. Сто пятьдесят человек! Боже ты мой, что тут было потом… Одна из тех девчонок из окна выбросилась, простить себе не могла. А Ева – вот та, с которой я разговаривал – стала колоться. Так что те ребята, которых прислали – они теперь как бы неподсудные. Что ни сделают – все с рук сходит. Они и пользуются… вовсю… Иной раз морду набьем – и все.
– А эти, кристальдовцы?
– Сильно в гору пошли. Липнут к ним, особенно те, кто сразу после школы…
– Ну, еще бы – такая реклама… Интересная история. Ладно. Как развлекаться будем? Тут кегельбан есть?
– Тут все есть. И кегельбан, и… все, в общем. Все есть. Язык у Тони слегка заплетался, и слово «кегельбан» он выговорил в два приема.
Кристальдовцы встали и прошли в дверь, обрамленную аркой из красного кирпича – старого, в выбоинах от пуль.
– А там что? – показал Андрис им вслед.
– Автоматы, – сказал Тони. – Неинтересно. Нам в другую сторону.
Чертовски пьяный коктейль, – подумал Андрис. Чертовски крепкий и чертовски пьяный. Шаг неверный и движения размашистые. Один бокал – как полбутылки коньяку… натощак, понял он. Не ел же сегодня. Бутербродики – это что, еда?
– А поесть тут дают? – спросил он Тони.
– А мы что – есть сюда пришли? – осведомился тот. – Мы пришли развлекаться. Хотя да, и есть тоже. Тогда – сюда.
– Лабиринт какой-то, – сказал Андрис.
– Это вообще черт-те что, а не заведение, – сказал Тони. – Но мне нравится. После полуночи вообще иногда такое устраивают – о!
– Как на входе?
– Еще смешнее. Тут и сядем, – они сели за столик под капроновой пальмой, и к ним тут же подкатил робот-официант, похожий на оживший скелет кенгуру.
– Что желают господа? – фальцетом спросил он.
