– Много убитых? – спросил Дима.
– Много, милок. Не считала, но много. А сколь по своим домам лежат-дожидаются… За грехи напасть и кара лютая… а подумать – детки-то причем? Им-то за что такие муки? Неправильно это.
– Неправильно, – согласился Дима.
– Тот же Содом взять… Господь сказал: помилую, если сыщутся десять праведников. А кто ж их искал? Ангелы взаперти у Лота всю ночь просидели, вернулись, сказали: нет десяти праведников. А дети невинные и младенцы? Они не праведники ли? Не может же быть, чтобы в городе десяти младенцев не нашлось… Нет, неправильно это. Нельзя карать. Нельзя никогда.
Подошел невысокий человек в длинном кожаном плаще. Оружия у него не было.
– Извините, вы Вышнеградский? – наклонился он к Диме.
– Я, а что?
– Отойдемте на пару слов…
Голос его показался Диме смутно знакомым. Но голова отказывала начисто – ни думать, ни вспоминать не хотелось.
– Я Зайчиков, – сказал человек. – Из краевого у-ка-гэ-бэ. Видите ли, на календаре покойного капитана Ловяги последняя запись была такая: «Поговорить с Вышнегр.» То есть с вами. Поэтому…
– Постойте, – оторопело перебил Дима. – Вы-то сами откуда взялись?
– Я здесь уже неделю.
– Вот оно что… Тогда понятно.
– Так вот, насчет капитана… Курить будете?
– Бросил.
– Правильно сделали…
Тот, который назвал себя Зайчиковым, вытащил из пачки сигарету, зубами, оскалясь, зажал фильтр и поднес к лицу зажигалку. Зажигалка протяжно щелкнула и вдруг вся засветилась глубоким малиновым светом. И сразу же – как ударили по голове – ничего на свете не стало, кроме этого малинового света. Земля исчезла из-под ног, и воздух сделался пустым. Дима повис над горящей бездной, рухнул вниз – и прошел ее насквозь.
Он твердо стоял на ногах, а вокруг с шипением испарялись только что бывшие перед глазами картины, уступая место другим, тем, что скрывались за ними. И все, что он помнил, съеживалось и сворачивалось свитком, открывая другую память. Но не исчезало полностью…
– С возвращением, сайр, – сказали рядом.
Гэбрил обернулся. Голова закружилась, повело в сторону, он переступил, чтобы не упасть, и натолкнулся на магнуса Зоунна, квинтала «пси-лавверов». Зоунн был в гражданской форме и без оружия.
– Простите, магнус, – сказал Гэбрил. – Оступился.
– Не отвлекайтесь, сайр, – строго сказал магнус – Процедура. Перечислите уровни, на которых побывали.
– Самех, Мем, Йод, Вав, Зайин…
– Вав, а затем Зайин – именно такая последовательность?
– Да, магнус. Я думаю, мониторинг подтверждает…
– У уровня Вав мониторинг прекратился, так что вся надежда на вашу память, сайр. Два часа вам на сон, час на восстановление. Затем – вас ждет тоун Джаллав.
– А что случилось? Я понял так, что меня отозвали экстренно…
– Во-первых, вас еле нашли. Это была моя идея – поискать вас в уровне Зайин. Как вас могло забросить из Вав на более высокий уровень – непонятно. Так что с вас пиво, сайр. Шучу, конечно. Во-вторых, не вернулось уже четыре разведчика, с мониторингом творится невообразимое… Постарайтесь отдохнуть как следует. Разговор будет долгим.
МИКК
– Забываете старика, – бурчал Дед, провожая Микка и Кипроса в недра своей большой, но донельзя захламленной квартиры. – Не звоните, не приходите, как и не было вас никогда…
– Закрутило, – оправдывался Кипрос, – что делать, жизнь-не жизнь…
Потом, когда край стола удалось расчистить от книг, газет и почему-то географических карт и на освободившийся пятачок водрузить картонную канистру рейнвейна, пакет с бутербродами и пожелтевшие от времени фарфоровые стаканы с полустершимися императорскими львами, когда расселись вокруг и с удовольствием посмотрели друг на друга, когда, наконец, наполнили стаканы и отпили по глотку за здоровье хозяина дома, Дед сделался серьезным и спросил:
– Что, ребята? Случилось что-нибудь?
– Случилось, – сказал Кипрос и начал рассказывать – и за себя, и за Микка.
Дед молчал и слушал, время от времени пригубляя стакан. Микк следил за тем, чтобы стаканы не пустели, и тоже слушал. В чужом изложении вся история казалась совершенно невозможной. Кипрос говорил медленно, обстоятельно – делал доклад. Наконец, он замолчал.
– Это все, что у тебя есть? – спросил Дед.
