– То ты, а то я, – возразил Летучий Хрен. – Разница?
– Посмотрим, – сказал Петер.
В тот день, хоть этого никто и не ожидал, прибыло пополнение и саперам. Колонна грузовиков, две зенитные самоходки, впереди – «хорьх» – амфибия с огромным седым саперным майором, – все это вторглось в черно-белый мир ущелья и загудело, замелькало, заговорило. Шестьсот новобранцев, стриженных наголо, в новеньких шинелях, в войлочных теплых сапогах выстроились неподалеку от штаба, и майор, придерживая правой рукой положенный по уставу кортик – никто из саперных офицеров не носил кортиков! – отправился докладывать генералу о прибытии. Его не было долго. Потом в штаб проследовал конвойный наряд. У Петера заныло под ложечкой. Через десять минут майора, уже без кортика, без ремня и без шапки, со скрученными за спиной руками, вывели из штаба и повели к обрыву. Он не хотел идти, упирался, его подталкивали; потом он плечом отбросил конвоира и хотел что-то крикнуть своим, но офицер, старший наряда, выстрелил из пистолета ему в затылок. Майор упал. Строй саперов заволновался, но тут с двух сторон ударили поверх голов зенитные пулеметы. Саперы повалились на снег. Солдаты комендантского взвода оцепили их и повели в глубь ущелья. Петер, не переставая снимать, пошел следом. Саперов положили на землю, огородили то место веревкой с флажками и поставили пулеметы. Тут же разбили палатку, внесли в нее печку, стол и несколько стульев, и майор Вельт с подручными стал проверять, кто есть кто.
– Фамилия?
– Кейнолайнен.
– Имя?
– Антон.
– Национальность?
– Гипербореец.
– Место рождения?
– Село Мустарлянц Северо-Йепергофского уезда.
– Отношение к религии?
– Чту Императора!
– Не католик?
– Ни боже мой!
– А то у вас там много католиков.
– У нас? Много?
– А чем, скажи мне, отличается свобода совести от свободы вероисповедания?
– Не понимаю вопроса. Спросите еще раз.
– Ладно, обойдется. Знал ли ты, что ваш командир – предатель?
– Нет, господин майор. Клянусь, не знал.
– Где же твоя бдительность, сапер?
– Да господин майор, я же в этой части вторую неделю только, а командира всего раз и видел-то до сих пор, это любой на моем месте не заметит ничего такого…
– Нашлись патриоты, заметили… Ладно. Ваша часть расформирована, тебя определят в другую. Служи, сапер. А главное – будь начеку. Враг не дремлет. Чуть что заметишь подозрительное – сразу ставь меня в известность. Не командира части, а меня. Понял?
– Так точно, господин майор!
– Следующего! Фамилия?
– Суливан.
– Славянин, что ли?
– Никак нет, господин майор, чистокровный гипербореец!
– Странная фамилия… Имя?
– Франклин.
– Еще не лучше! В лагерь его, запишите.
– Господин майор!..
– В лагерь, в лагерь. Еще славян мне тут не хватает… И так далее.
Петер ушел.
Не могу больше, думал он. Не могу. Все. Я кончился. Все терпение мое и вся выносливость – кончились. Не могу… Только сейчас он заметил – впервые за много дней – а правда, сколько дней я тут провел? – сидящих на скалах воронов, сидящих и ждущих; временами то один, то другой снимались с места, делали круг над стройкой и возвращались. Издалека доносился вороний ор, и вот несколько сразу снялось и полетело куда-то. Ждут, подумал Петер. Сидят и ждут.
Статуя Императора, вознесенная на постамент, кого-то или что-то смутно напоминала, но Петер так и не смог вспомнить кого. Ее тоже припорошило снегом, лавровый венок на голове Его Величества приобрел вид прелестной зимней шапочки, а римская тога обзавелась меховой опушкой. Император хорошо подготовился к зиме, подумал Петер.
И вдруг до него дошло по-настоящему, что начинается зима.
