монархистам? И нельзя было говорить правду…
– …Адмирал, он не просит помощи, – сказал президент. – Но он отчаянно нуждается в ней. И это притом, что выступить открыто мы не в состоянии. Вы будете действовать под великокняжеским флагом. В случае захвата мы от всех вас откажемся, как от наемников. Вам грозит виселица, адмирал… Пойдете?
– Да, – сказал Сайрус. – Единственно, о чем прошу: позаботьтесь о жене и сыне. Они сейчас в Порт- Элизабете.
– Не сразу – и поначалу очень осторожно, – сказал президент. – За ними могут наблюдать, и… вы понимаете. Это будет улика. И против меня, и против вас.
– Организуйте наследство, – скривил губы Сайрус. – Или выигрыш в лотерею.
– Нет. Они не будут нуждаться, это я обещаю. Но и выделяться как-то – тоже не будут. По крайней мере, два-три года.
Сайрус подумал.
– Правильно, – сказал он. – Пусть так и будет…
Так и вышло. Невозможно долго держаться вдвоем против эскадры. Тем более – без баз, снабжая себя лишь тем, что удалось захватить. Бей и беги… Наконец, их прижали к Долгому Носу. «Ланселот» прорвался и ушел, а «Персиваль» потерял обе трубы, хода уже не было, потом взорвался второй котел… Мало кто уцелел в отсеках: из четырехсот сорока матросов и офицеров из воды было поднято сто девяносто два. Не все дожили даже до берега…
Письма писать было нельзя, получать – тоже. Газеты приносили раз в месяц, вперемешку. Сайрус по- русски говорил сносно, а вот читать – пришлось выучиться здесь. В газетах были только местные новости и внутренняя политика. Чувствовалось, что республиканцы уже поделились на правых и неправых и готовы всерьез начать выяснять, кто сильнее. Призраки острова Браво уже не пугали их так, как год назад.
Это смешило, но, конечно, не радовало.
– Кому могло понадобиться это похищение? – Парвис носился по кабинету, как тигр по клетке. – Думаешь, заманивают в ловушку?
– Это несомненно, – сказал Турунтаев. – Вопрос: кто?
– И кто же?
– Ариманиты – да. Должно быть, с ними за компанию – «Меч Свободы». И может, кто-то еще, кого мы плохо знаем…
– Почему ты думаешь, что не ариманиты соло?
– А им не нужен был бы Глеб. Они бы активизировали мальчишку – и все дела.
– Н-не уверен… Правду сказать, все эти потусторонние дела выше моего понимания, но… Глеба они боятся. И в то же время хотят им управлять. Так? Оставить его вдалеке и в то же время обратить против себя – помнишь, был такой Самсон? И такой Иконников?
– Не знаю. Спишем на мое чутье. Значит, я еду?
– Да. Только постарайся – без шума и пыли. Глеба слушайся. Но и сам мозгом дави.
– Понял.
– Следует отвечать: «Понял, не дурак».
– Так точно, ваше высокопревосходительство…
2
«Единорог» при умеренном ветре галфвинд выжимал до сорока узлов и был, пожалуй, самым быстрым парусным судном Транквилиума. Семь его корпусов, чрезвычайно узких и длинных, располагались в два яруса: три нижних были полностью погружены под воду, четыре верхних – лишь касались днищами волн. На полном ходу он не оставлял за собой ни клочка пены и не поднимал буруна. «Единорог» не имел машины для хода, а только легкую и слабосильную – для маневрирования в портах. Три наклонные мачты несли косые паруса в без малого четыре тысячи квадратных аршин. На корме корабля имелись две двадцатитрубные ракетные башни, на бортах и носу – скорострельные длинноствольные двухдюймовые пушки числом пять. Он мог догнать любого посильного противника – и легко уйти от того, кто ему не по зубам.
Платить за скорость и высокую автономность приходилось исключительной теснотой жилых помещений: на трех матросов приходилась одна койка (спали посменно); офицеры не имели кают в привычном смысле этого слова и обходились чем-то вроде антресолей, расположенных вдоль узкого коридора. Поэтому в кают-компании размером примерно с вагон-ресторан всегда было людно – равно как и на соединенных артиллерийских площадках на баке, именуемых в обиходе «плац-парадом».
Глеб разделил каюту с капитаном, для свиты освободили канатный ящик в левом верхнем корпусе. Четыре койки там сумели подвесить, а Завитулько, как самый крупный, нашел себе место в спасательном боте. На это грубейшее нарушение устава капитан посмотрел сквозь пальцы.
Острые, как ножи, стальные пилоны нижних, погруженных корпусов рассекали воду так быстро, что та не успевала вскрикнуть.
Никогда раньше к ним не заходили настолько часто разные люди – знакомые, полузнакомые… Все считали необходимым поддержать, сказать несколько слов утешения – а Светлана с трудом сдерживалась, чтобы не начать кричать. Впрочем, умом она понимала: если все исчезнут, будет не лучше. Будет хуже.
Так – отвлекаешься…
Почему-то все заранее были уверены, что царь, конечно, не приедет – а значит, рассчитывать можно только на полицию, на сыщиков, на специальных шпионов…
Телеграмму: «Жди очень скоро. Глеб.» – она получила утром тридцать первого мая. А вечером принесли второе письмо.
«Милая леди, мы рады, что вы исполнили наши первые требования. Мальчик жив и здоров, питается,
