В качестве Джо использовали настоящего американца, летчика со сбитого над Миланом «Либерейтора». С помощью партизан он добрался до Швейцарии, но в Берне попал к агентам гестапо и по просьбе Ноймана был передан «Гейеру». Его подняли прямо в яхту и застрелили. Что интересно (рассказывал Антон), тело летчика вообще никак не отреагировало ни на подъем, ни на убийство – продолжало себе жрать спагетти с моллюсками и сыром и ждать обещанной переправы во Францию…
«У нас с тобой так не получится», – с сожалением сказал Штурмфогель.
– Они отплывают, – сказал Антон и опустил бинокль. – Ханна их уговорила…
Наблюдательный пункт устроен был в мансарде очень старого высокого дома; фасад его выходил в обычный ухоженный тупичок, а тыл на древний крепостной ров; похоже, когда-то это была башня, или часть ворот, или что-то еще, многократно перестроенное, но сохранившее некоторые фрагменты исходного…
– Ты в ней сомневался? – спросил Штурмфогель.
– В ней – никогда. Но я всегда сомневаюсь в слабостях противника. В том, что у противника есть слабости.
– И всегда ошибаешься?
– Нет, было раза два или три… – Он поморщился, как будто на зуб ему попал камушек. – Очень не люблю, когда противник не совершает ошибок.
– Я тоже, – усмехнулся Штурмфогель. – Ну, все. Ждем…
В комнату стремительно вошел Курт:
– Штурмфогель, вас к телефону.
– Берлин?
– Как ни странно, нет. Местный. Кто-то спросил Перзике и назвал правильный пароль.
– Кто бы это мог… – на ходу. – Алло? – в теплую трубку.
– Это Салим. Мы здесь. Оба.
– Но зачем?!
– Так получилось. Расскажу.
– Ясно. Ты звонишь с улицы?
– Да.
– Ты видишь башню с часами?
– Нет. Я ничего не вижу.
– Почему?!
– Я ослеп.
Штурмфогель несколько секунд молчал.
– Салим, а Полхвоста с тобой?
– Примерно. Да. Он не поможет.
– Боже, как же тебя найти?.. Что ты слышишь?
– Шумит вода. Играет музыка – как шарманка…
– Какая мелодия?
– Что-то из «Вильгельма Телля», из середины.
– Музыкальный фонтан. Знаю. Никуда не уходи, я буду через пятнадцать минут!
И Антону:
– Если не успею – плыви без меня. Ты все знаешь.
– Да.
Здесь, в верхней Женеве, у «Гейера» две машины. Мышастый фургон с надписью «Все для тебя, дорогая!» и желтый двухместный спортивный автомобильчик. И Штурмфогель, уже отъехав довольно далеко, соображает, что нужно было взять фургон, потому что агентов-то двое и сам он третий…
Но оказалось, что ошибка была не ошибкой, а опережением. То есть действием правильным, но правота эта в момент свершения действия здравым смыслом отрицалась.
Интуиция…
Возле музыкального фонтана, что на площади Ля Гран, по-турецки сидел слепой. В руках его была деревянная кукла. Он смотрел поверх голов редких в такую рань прохожих и что-то беззвучно произносил белыми губами.
Нойман никогда не видел Гиммлера в таком состоянии. Рейхсфюрер был иссиня-бел; вокруг глаз залегли глубокие тени.
– Зигфрид, – сказал он, глядя мимо Ноймана, – ваши люди работали в Дрездене?
– Да. Да, рейхсфюрер.
– Хоть кто-то из них остался в живых?
