Злата уехала, а я постояла в задумчивости какое-то время, потом очнулась и пошла по улице в сторону метро.
Вечером ей позвонила. Костя пока не появлялся, Злата была спокойна, но явно подавлена. Поговорив с ней, я сама расстроилась.
«И почему все так сложно между мужчинами и женщинами? – думала я. – Встретились двое, и любите себе на здоровье! Но у всех своя и часто грустная история».
Я вспомнила Ника, начала улыбаться, но какие-то дурные предчувствия неожиданно сжали сердце. Я прекрасно понимала, что ни к чему хорошему такая связь не приведет. Потом позвонила Лена и сказала, что в субботу она едет в детский дом, и если я хочу, то могу присоединиться. Дело в том, что ее агентство решило помогать какому-нибудь детскому дому. Лена обзвонила соответствующие инстанции, но в Москве это оказалось не так просто. И она нашла во Владимирской области. Это был приют для детей до семи лет, отстающих в развитии. Лена уже там один раз побывала. Отвозила игрушки и DVD-проигрыватели. Она решила, что для каждой группы необходим отдельный телевизор. Потом ребята из агентства отвезли несколько коробок с дисками, на которых были мультфильмы и детские фильмы.
Я, конечно, согласилась.
– Понимаешь, Оля, дело даже не в какой-то материальной помощи, а в том, чтобы детям давалось как можно больше любви. А то там нянечки все старушки, добрые, конечно, но совершенно вымотанные, зарплата копеечная, средств практически нет.
– Может, что-нибудь купить? – спросила я.
– Да мы уже купили одежду, игрушки, конфеты и печенье, – сказала Лена. – Я свой джип доверху нагружу. Еще двое наших дизайнеров поедут. Они тоже повезут. Я хочу, чтобы вы просто с детишками пообщались, поиграли. Им этого очень не хватает.
И в субботу мы отправились. Лена заехала за мной к дому. Увидев, что и Злата, и Ириска тоже смогли найти время, я заулыбалась. Они весело замахали мне из окон машины. Я после небольшого раздумья решила купить то, что всегда необходимо детям и что быстро изнашивается – носочки и колготы. Приобрела целую упаковку, там было несколько сотен пар разных размеров. Когда я ее вытащила из подъезда, Лена начала смеяться.
– Ты просто как муравей с огромной дохлой гусеницей, которую он с трудом волочет, – заметила она, помогая мне затащить упаковку в машину.
– Что везешь? – заинтересовалась Ириска.
– Носки и колготки, – ответила я, пытаясь пристроить упаковку себе под ноги.
– Отлично! – обрадовалась Лена. – У них это всегда в дефиците.
– А я напекла целую корзину печенья, – сказала Ириска. – Златка купила коробку раскрасок и карандашей.
Злата глянула на меня и улыбнулась. Синяк на ее щеке практически прошел, осталось лишь желтоватое пятно, которое она тщательно запудрила. Она попросила меня ничего не говорить девчонкам, и я, естественно, молчала. Я видела, что она все еще немного подавлена, но старается не показывать вида. Ириска устроилась впереди, я на заднем сиденье. И мы поехали.
– Как он? – тихо спросила я.
– Звонил, умолял простить, – так же тихо ответила Злата. – Но я даже слушать не стала. Знаешь, словно прозрела. Как вспомню его пьяную похотливую рожу и эту драную девку, так тошнить начинает. И как я могла жить с ним?
– И слава богу, что все так закончилось, – сказала я.
Мы замолчали. Я через какое-то время закрыла глаза, вяло прислушиваясь к болтовне девчонок. Но мысли унеслись к Нику. Он хотел сегодня встретиться и весь день провести со мной. И огорчился до слез, когда я ему сказала, что уезжаю. Но мне так было даже легче. Накал наших чувств начинал пугать. Мы буквально бросались друг на друга, как только встречались. Это было ненормально. Но я ничего не могла с собой поделать. Как-то мы встретились после его работы и решили погулять в Коломенском. Когда пришли туда, пошел сильнейший ливень. Народ сразу разбежался. Но мы бродили под зонтом, прижавшись друг к другу и беспрестанно целуясь. Я чувствовала, как дрожит его рука, держащая зонт. И когда оказались возле домика Петра, то, не сговариваясь, поднялись на высокое деревянное крыльцо. Его закрывал козырек, поэтому там было сухо. Я поставила раскрытый зонт, с которого ручьями стекала вода, в угол, сама облокотилась на перила, глядя на стену дождя и на лужи с пузырями.
– Дождь зарядил надолго, – тихо сказала я.
– Ага, – ответил Ник и прижался ко мне сзади, слегка навалив на перила.
Не успела я слова сказать, как он расстегнул мои джинсы… Он стонал сквозь стиснутые зубы, а я испытывала такое немыслимое наслаждение, что забыла обо всем… И вдруг из-за домика вывернул какой-то мужчина. Он прикрывал голову пакетом. Ник замер. Мужчина остановился и с изумлением на нас уставился. Я старалась сделать невозмутимое лицо, но это давалось с трудом. Ник обнял меня сзади и не двигался.
– А к метро, это куда? – глупо спросил мужчина, не сводя с нас глаз.
– Налево и по дорожке к выходу, а там спросите, – чуть охрипшим голосом ответил Ник.
Я вдруг испугалась, что мужчина решит подняться на крыльцо и переждать дождь. Но он, раздумывая о чем-то, постоял пару минут, развернулся и быстро пошел по дорожке.
– Странный какой-то, – заметил Ник, не отпуская меня.
– А мы не странные! – рассмеялась я.
– Мы влюбленные, – сказал Ник и сделал такое резкое движение вперед, что я вскрикнула от неожиданности.
Потом мы привели себя в порядок и отправились гулять под все еще не прекратившимся дождем.
«Может, не встречаться какое-то время? – думала я. – А то у меня нет возможности задуматься, что происходит. Я словно под воздействием сильнейшего наркотика. И с каждой нашей встречей получаю новую дозу».
Но когда мы приехали в детский дом, я мгновенно забыла о своих проблемах. Не думала, что все это выглядит так ужасно. Здание давно требовало ремонта, да и территория вокруг была неблагоустроенной. Детишки высыпали нам навстречу, жадно заглядывали в пакеты, которые мы несли, дергали нас за одежду. Многие из детей были не вполне нормальны, это читалось на их лицах. Лена пошла к директору, а мы отправились с улыбающимися нянечками по комнатам. Бросающаяся в глаза нехватка средств, ухищрения хоть как-то украсить помещения, какие-то самовязаные коврики у кроватей, полевые цветы в банках от огурцов вызывали щемящее чувство беспомощности. И новенькие телевизоры и DVD-проигрыватели, которые подарило агентство Лены, выглядели резким диссонансом на фоне убогой обстановки.
– Я сошью новые портьеры, – прошептала мне на ухо Ириска. – И тюль у меня есть красивый. Сошью для каждой комнаты.
Я глянула на ее повлажневшие глаза и сжала ее локоть.
– Не понимаю, что у нас в стране происходит, – сказала Злата. – Видишь такое – а ведь это дети! – и ужас охватывает. Словно оказываешься в романе Достоевского в каких-нибудь трущобах, которые он так достоверно описывал, а ведь на дворе XXI век. И как после этого верить правительству?
– Это система, как любит говорить Лена, – задумчиво проговорила я, – и поломать ее не так просто.
– Но Ленка молодец! – восхищенно заметила Ириска и вытерла глаза. – Хоть чем-то помогает.
Она погладила по голове девочку, которая внезапно бросилась к ней и прижалась к коленям. Потом села на корточки и что-то тихо начала ей говорить. Девочка смотрела на нее, не мигая, широко раскрытыми глазами. Из уголков ее открытого рта побежали слюнки. Ириска достала платочек и вытерла. Потом взяла девочку за руку и пошла с ней к остальным детям, которые смотрели на нас, сбившись кучкой в углу.
– Пойдем и мы пообщаемся с другими детками, – предложила я неподвижно стоящей Злате. – А то здесь групп много.
– Хорошо, – кивнула она и добавила: – И что все наши проблемы по сравнению с этой? Да с жиру мы все бесимся, вот и все! Диеты какие-то придумываем, морды сметаной мажем. Все никак не достигнем эталона без конца показываемых нам «звезд». А тут детям есть нечего! Неправильно все это!
– Страна у нас такая, общество, – сказала я.
