городишке возьмем?! А ты чего такой красный? — поинтересовался он. — От испуга?
И Череп вновь захохотал.
— Да ладно тебе, — неожиданно оборвал его один из парней. — Кирюха не испугался в тот притон пойти и сняться там. Тоже, поди, несладко там было. Я блевал с полчаса, когда фоты рассмотрел. Потом неделю пить не мог, с души воротило.
— Да знаем, знаем! — ответил Череп. — Наш эмо-бой теперь герой, штаны с дырой!
— Хотел я поговорить с тобой об одном деле, тихо проговорил Кирилл, — да вижу, что ты как был дураком, так и остался.
— Сам дурак! — беззлобно ответил тот. — А что за дело-то?
— Ничего, проехали, — сказал Кирилл и пошел прочь.
Когда он оказался в квартире, то его уже бил сильнейший озноб. Мать дала ему аспирин и вызвала из поликлиники дежурного врача. Тот поставил диагноз ОРВИ, прописал лекарство и посоветовал пару дней полежать в кровати. Кирилл закрыл дверь в свою комнату, забрался под одеяло и позвонил Марике.
— Я с ума схожу! — тут же начала она ему выговаривать. — Папа звонил, сказал, что тебя домой отправили. Что произошло?
— Ничего, солнышко, — устало ответил он. — Просто промок, простудился, температура. Пару дней полежу, и все будет в порядке. Насморк еще, чувствую, начинается. В общем, у меня банальная простуда.
— Ну, отец все у меня узнает! — с угрозой в голосe проговорила она. — Я ему все скажу! Это он нарочно! Хочет показать мне, что ты хлюпик.
— Ты не права, Марика, — ответил он. — Твой отец настоящий мужчина, и в этом я убедился. А такой мужчина не будет прибегать к недостойным методам.
— Зачем тогда он потащил тебя в этот рейд?!
— Были причины, — нехотя проговорил Кирилл. — Ты извини, но мне лекарств надавали, и, видимо, от них у меня просто слипаются глаза. Да и температура все еще высокая, горю весь.
— Да, это ты извини, — тут же спохватилась она. — Но все из-за волнения. Я тут места себе не находила. Я завтра к тебе приеду!
— Нет, не стоит, — твердо проговорил Кирилл. — Мне лучше побыть одному, а то я в таком состоянии. Нос завтра распухнет от насморка, да и вообще. Мне будет неудобно перед тобой.
— Я завтра позвоню, и там увидим, — не унималась она.
— Хорошо, солнышко. Люблю тебя, — мягко проговорил он.
— И я, — ответила Марика повеселевшим голосом. — Спокойной ночи и самых сладких снов! Целую сто тысяч раз!
— А я миллион! — улыбнулся Кирилл.
В трубке раздались короткие гудки. Он выключил телефон. И тут же провалился в сон.
Кирилл в течение трех дней отлеживался дома.
Мать была постоянно с ним, приносила травяной чай, готовила куриный бульон, сидела возле его дивана. В первый день, когда у Кирилла температура поднялась до 39, он почти все время спал. А когда просыпался и с трудом раскрывал опухшие глаза, то всегда видел мать. Она сидела на стуле, сложив руки на коленях и чуть ссутулившись, и выглядела странно скованной, словно находилась в чужом доме. Но, по сути, так оно и было. Комната Кирилла резко отличалась от запущенного вида всей квартиры. И он не любил, когда родители заходили к нему. По этой причине он всегда закрывал дверь на задвижку. Он создал свой собственный мирок и никого не хотел впускать туда. Даже присутствие Марики, а она появлялась у него крайне редко, вызывало чувство дискомфорта. Но в основном это происходило оттого, что Кирилл не мог избавиться от чувства стыда перед ней из-за убогости жизни своих родителей. В его комнате, конечно, всегда было чисто и очень уютно, но чтобы попасть в нее, нужно было пройти по длинному захламленному коридору мимо кухни и спальни родителей.
Когда на второй день температура спала, Кирилл спал намного меньше, но чувствовал себя все еще неважно. Причем ни насморка, ни кашля у него практически не было. Видимо, сильное нервное потрясение вызвало такую реакцию организма, и простуда тут была ни при чем. Он чувствовал периодически возникающий озноб, потом странную слабость. Мать продолжала сидеть у него в комнате. На второй день, после того как они пообедали, он спросил, где пропадает отец.
— В гараже пьет, — равнодушно ответила Татьяна Павловна и пожала плечами.
— Мам, мне уже лучше, — участливо сказал Кирилл, — ты иди, занимайся своими делами. Незачем постоянно сидеть возле меня.
— Хорошо, сынок, — ответила она и не двинулась с места.
Кирилл глянул на ее бледное опухшее лицо, на растрепанные седеющие волосы с остатками химии на концах, на старенький застиранный ситцевый халат, разъезжающийся на ее полном теле, на отекшие ноги с толстыми варикозными узлами синих вен и опустил глаза. Он вдруг вспомнил, как Марика дала его матери «чуть за пятьдесят».
— Мам, — после паузы неуверенно начал он, а почему ты никогда не сходишь в салон красоты? Ты же очень симпатичная женщина! Я видел на фотографиях, когда ты была молодой.
— Что? — явно удивилась Татьяна Павловна. Ты о чем это?
Она неожиданно залилась краской, зачем-то поправила волосы и смущенно улыбнулась. Но тут же нахмурилась.
— Это из-за Марики, да? — тихо поинтересовалась она, подняв глаза на Кирилла. — Ты стыдишься своей матери, не говоря уже об отце!
— Это нужно тебе, — мягко проговорил Кирилл. — Ну и, конечно, я испытываю неудобство, когда Марика к нам приходит.
— Ее мама такая красавица, — продолжила Татьяна Павловна, глядя в пол. — Но они такие богачи! Ох, сыночка, боюсь, не получится ничего у тебя с этой девочкой! Она, конечно, очень миленькая и воспитанная барышня, но где это видано, чтобы ублёвцы роднились с кукурузниками? Да этого в нашем городе отродясь не было! Каждому свое!
— Вот как раз именно эти слова были на воротах какого-то фашистского концлагеря, — хмуро заметил Кирилл.
— Вот и Глебушка, — вновь начала она, не слушая Кирилла, — все надеется жениться на богатой москвичке. Но у него-то как раз это, может, и получится!
— Ты так считаешь? — удивился Кирилл. — Но ведь ты только что говорила, что такие варианты невозможны. Даже привела в пример нас с Марикой.
— Это разные вещи, — живо возразила она. Столица — огромный город, там все смешано, там не так видны различия. К тому же там много возможностей. А у нас городок маленький, все на виду. И как-то очень явно видны различия между Ублёвкой и нами, простыми жителями. Я уважаю Григория Григорьевича. Он много делает для города. Да и все уважают его. Он, может, и спокойно относится к вашей дружбе. Но вот Мария Андреевна наверняка против, хоть открыто этого и не говорит. Да и когда ей говорить? Ты ведь не вхож в их дом! Что ты вообще думаешь, как дальше?
— Окончу школу, уеду в Москву, — задумчиво проговорил Кирилл. — Марика на следующий год туда же приедет. Сама говоришь, что в столице все грани стираются. Так что не вижу особых проблем.
— Ох, сыночка! В институт-то не поступить тебе! А платить мы с отцом за обучение на коммерческой основе никогда не сможем. Где такие деньги взять?! И будешь, как Глеб, ремонтом зарабатывать! в комнатенке съемной жить?
— У меня другие планы, — уклончиво ответил Кирилл.
Татьяна Павловна с любопытством на него посмотрела.
— Это какие? — спросила она.
— Не хочу пока говорить об этом, — после паузы ответил он.
— Ну ладно, ладно, не говори, — закивала она.
Дело было в том, что Кириллу после опубликования в Сети фотографий поступило много предложений о работе фотомоделью. Агентства обращались к Арсению, а он знал его электронный адрес. Да и сам он уже несколько раз звонил и говорил, что будет рад продолжить работу. Кирилл пообещал подумать, сказав, что в первую очередь ему нужно сдать экзамены в школе и получить аттестат.
