королевству Венгрия присоединяется Хорватия. Король Бела III (1172–1196) сохраняет хорошие отношения с Византией, закрывает восточную границу от кочевников и укрепляет связи с латинско-христианским миром благодаря своему второму браку — с дочерью французского короля Людовика VII. Похожие процессы происходят и в христианском герцогстве Богемия, и в христианском Королевстве Польском. Герцоги из династии Пшемысловичей, апеллируя к авторитету императора, укрепляют свою власть с помощью строительства монастырей и выделения апанажей в Моравии. В Польше система экономической эксплуатации, установленная династией Пястов (создавались крестьянские хозяйства особого типа), позволила Болеславу III Кривоустому (1086–1138) укрепить свою власть: он захватил Поморье, учредил новые епископства в городах Влоцлавек, Любич и Волин. Кроме того, он поддерживал монашеские ордена бенедиктинцев и премонстрантов. Однако по завещанию Болеслава Польша разделялась на уделы, которые получили его сыновья. Это положило начало ослаблению монархии в Польше. Некоторые историки считают, что после распада Советского Союза в 1991 году Центральная Европа восстановилась в том же виде, в каком она сложилась на протяжении Средних веков. Так полагает, например, венгерский медиевист Габор Кланичаи (Klaniczay), при участии которого был организован факультет средневековых исследований в новом Университете Центральной Европы. Ему принадлежат первые работы по сравнительному исследованию различных частей христианского мира в Средние века — западноевропейской, греческой, славянской и восточной, — а также по изучению постепенного распространения европейской культуры на эти регионы. Он считает, что Центральная Европа снова, как в Средневековье, представляет собой открытую лабораторию, полную разнообразных творческих сил, которая обращена к огромному пространству на Востоке и отталкивается в своем развитии от Запада. По его выражению, это настоящая европейская «утопия».
Тем временем на севере обретает свое место в христианском пространстве Скандинавия. В конце XII века в Исландии появляются первые саги — знаменитые эпопеи, которые станут украшением средневековой христианской литературы.
Политической и административной стабильностью средневековая Скандинавия похвастаться не могла. Дания, Норвегия и Швеция были не слишком четко разделены между собой, к тому же датчане в течение некоторого времени в начале XI века даже правили Англией, одновременно сохраняя свою власть и над двумя другими скандинавскими королевствами, а заодно над Исландией.
Роль религиозной метрополии сначала выполняло архиепископство Лундское (тогда оно было датским): начиная с 1103–1104 годов его власть распространилась на все скандинавские территории; затем в 1152 году возникло архиепископство и в Норвегии с центром в Нидаросе (Тронхейм). Эпоха правления династии Вальдемаров была самой знаменательной страницей в истории Норвегии (1157–1241). В Швеции статус церковной метрополии в 1163–1164 годах получила Упсала. Благодаря цистерцианцам в Скандинавии появилось монашество. Однако политическая нестабильность росла. В период с 1156 по 1210 год были убиты пять королей. Тем не менее по мере развития военного искусства (тяжелая кавалерия, укрепленные замки) дворянство становится действительно господствующим классом. Принятие христианства открывает его представителям возможность приобщения к высшей культуре (письму, изучению латыни); чтобы ее осваивать, они едут учиться за границу — в германский Гильдесхайм, в английский Оксфорд и, прежде всего, в Париж. Но все же скандинавские страны остаются архаической и маргинальной частью Европы.
Европа во времена крестовых походов
Ярчайшее событие, которое потрясло христианскую Европу в XI–XIII веках и до сегодняшнего дня занимает особое место в учебниках истории, — крестовые походы. Само слово croisade («крестовый поход») появилось позже, в конце XV века (хотя такие выражения, как se croiser[24] , croise[25], существовали уже в XII веке), — оно означает военные действия христиан в Палестине, направленные на то, чтобы отобрать у мусульман Гроб Господень, то есть Гробницу Христа в Иерусалиме, а также Святую Землю. Средневековые христиане воспринимали крестовые походы как отвоевывание назад своей собственности, наподобие Реконкисты на Пиренейском полуострове. На самом же деле римское господство над Иерусалимом сменилось византийским (это был единственный период властвования над ним христиан), а потом — мусульманским, и ни в какой момент не существовало особого христианского института власти, управлявшего Святой Землей. Кроме того, она являлась святым местом еще и для иудеев (хотя римское завоевание и последовавшее за ним рассеяние евреев оставили еврейское население Иерусалима в меньшинстве), а также местоположением важной исламской святыни: именно здесь произошло вознесение Мухаммеда со скалы на небо. Мы уже говорили о том, что для западных христиан Иерусалим очень рано стал главным объектом паломничеств. Нашествие турок в этот регион, начавшееся в X веке, было использовано христианами как повод для перемены отношения к мусульманам. Но суть дела в другом. Религиозные и идеологические причины крестовых походов сложились как результат двух длительных процессов.
Первым и, вероятно, более значимым было возникновение в христианстве воинственного настроя. Евангельское христианство было миролюбивым и враждебно относилось к войне, и сам Иисус был не просто образцом миролюбия, а настоящим пацифистом. Одной из главных причин преследования христиан римскими императорами был их отказ от военной службы. Отказ этот объяснялся не только нежеланием христиан приносить присягу императору, но и тем, что они были противниками кровопролития. Позиция христианства в этом вопросе начинает меняться в конце IV века, когда империя становится христианской. С этого момента все граждане империи — отныне христиане — были обязаны защищать ее. Тем не менее настороженное отношение к войне просуществует в христианстве еще долго. Даже после того как позиция христианства в отношении военных действий существенно изменилась, ношение оружия и, следовательно, кровопролитие, к которому может привести обладание оружием, были запрещены епископам и, кроме того, практически всем клирикам. Исключения из этого правила были достаточно редкими. Единственным исключением, которое Церковь не только позволила, но и поощряла, были духовно-рыцарские ордена, созданные для защиты христианских святынь, а также для выполнения определенных задач внутри Западного мира; начиная с XII века они представляли собой группы монахов-всадников и действовали, например, на Пиренейском полуострове или в Пруссии и Ливонии вместе с тевтонскими рыцарями. Однако самым важным этапом явилось появление теории справедливой войны, основы которой разработал святой Августин. Справедливая война — это война, задуманная и ведущаяся не частным лицом, а правителем, наделенным высшей властью, каким был, например, христианский император; потом этот же статус получили короли и другие верховные правители. При этом такая война исключала идею агрессии. Христианство по-прежнему не признавало превентивной войны: справедливая война должна была являться ответом на агрессию или несправедливость. Она не могла вестись ради завоевания территорий или ради наживы, в ходе нее не могла подвергаться опасности жизнь безоружного населения (женщины, дети, монахи, купцы и т. д.). Зато законной с христианской точки зрения выглядела война против язычников или мусульман, которых тоже причисляли к язычникам.
Но для того чтобы справедливая война стала войной священной, недоставало еще одного важного фактора. Все началось с того, что папский престол обращался за военной защитой, например, к франкам, которые при Карле Великом защищали папские владения от лангобардов, а в XI веке — от сицилийских норманнов. В общем, папский престол постепенно стал считать священной войной военные действия христианских народов, которые защищали папские владения от нападений других империй. Тем временем, как наглядно продемонстрировали Поль Альфандери (Alphandery) и Альфонс Дюпрон (Dupront), образ Иерусалима в XI веке все больше воодушевлял жителей христианского мира, в котором как раз только что начался заметный демографический и экономический подъем. В результате демографического роста образовался существенный пласт молодежи, в том числе и выходцев из рыцарской среды, не имеющей ни земель, ни собственной семьи. Значение этого слоя населения хорошо показал Жорж Дюби. С другой стороны, дворянство обогащалось и у его представителей появлялись средства, чтобы лучше вооружиться и снаряжать военные экспедиции.
Наконец, продолжалось смягчение негативного отношения христианства к войне, начавшееся со
