А рядом – фотография роуперовских карандашных записей, сделанная Джонатаном в его кабинете. Разница в цифрах составила несколько сотен тысяч долларов в пользу Брэдшоу.
– Кто-нибудь это видел? – спросил Берр.
– Кроме нас, никто.
– Спрячь это.
Берр вызвал своего секретаря и в порыве злобного вдохновения надиктовал превосходные тезисы по делу «Пиявки» – без единого прилагательного. Оставив указание информировать его о всем происходящем, он отправился к жене и занялся любовью, пока дети внизу препирались друг с другом. Потом поиграл с детьми, отпустив жену за покупками, и возвратился в свой офис. Здесь он занялся сравнением имевшихся в распоряжении Рука цифр. Затем запросил перехваченные факсы и телефонные разговоры между Роупером и сэром Энтони Джойстоном Брэдшоу из Ньюбери, Беркшир. После этого, он извлек увесистую персональную папку Брэдшоу, начатую тогда, когда тот еще в шестидесятых годах начинал свою карьеру торговца оружием, подрабатывал крупье, был супругом состоятельной немолодой женщины и нелюбимым, но рьяным информатором английской разведки.
Остаток ночи Берр провел за своим столом перед немыми телефонами. Три раза Гудхью интересовался новостями. Дважды Берр отвечал «ничего нет». Но на третий он решил изменить тактику:
– Твой друг Пэлфрей, кажется, тоже немного засветился не правда ли, Рекс?
– Леонард, мы сейчас говорим о другом.
Но у Берра впервые в жизни не было желания думать о безопасности осведомителя.
– Скажи-ка мне, что, Гарри Пэлфрей по-прежнему подписывает распоряжения Ривер-Хауз?
– Распоряжения? Какие распоряжения? Ты имеешь в виду о прослушивании, перлюстрации, установке микрофонов? Эти распоряжения подписывает министр, Леонард. Ты отлично это знаешь.
Берр смирил свое нетерпение.
– Я хотел спросить, он по-прежнему у них юристом? Готовит ли бумаги, следит, чтобы они направлялись по нужным каналам?
– Это одна из его задач.
– И иногда он подписывает их распоряжения. Ну, например, если министр внутренних дел застрянет в пробке. Или наступит конец света. В крайних случаях твой Гарри имеет право принять решение, а потом согласовать его с министром. Верно? Или что-то изменилось?
– Леонард, ты что, бредишь?
– Может быть.
– Ничего не изменилось, – ответил Гудхью с напряженным отчаянием в голосе.
– Отлично, – сказал Берр. – Я рад, Рекс. Спасибо, что дал мне знать. – И он возвратился к длинному описанию грехов Джойстона Брэдшоу.
27
Экстренное заседание полного состава Координационного комитета было назначено на десять тридцать, но Гудхью появился загодя, чтобы убедиться, что конференц-зал, расположенный в цокольном этаже здания, полностью готов, и разложить размноженные тексты повестки дня и протоколов предыдущей встречи. Жизнь научила его держать такие вещи под контролем.
Подобно генералу накануне решающего сражения Гудхью спал чутко и проснулся на рассвете со свежей головой и ясным пониманием своей цели. Он был уверен, что его солдаты не подведут. Он заранее пересчитал их и с каждым побеседовал. Чтобы их преданность еще возросла, он подарил каждому экземпляр своей статьи «Новая эра», в которой так блестяще доказывал, что в Британии более закрытая система управления, больше законов, ограничивающих гласность, и более изощренные методы утаивания положения дел нации от граждан, чем в любой другой демократической стране Запада. Он предупредил их в пояснительной записке к докладу Берра, что комитет столкнулся с классической ситуацией проверки своих возможностей.
Первым после Гудхью человеком, появившимся в конференц-зале, был его сентиментальный школьный приятель Пэдстоу, который всегда приглашал потанцевать самых невзрачных девушек, чтобы придать им уверенность в себе.
– Послушай, Рекс, ты помнишь то секретное-пресекретное письмо, которые ты послал мне, чтобы прикрыть мои тылы, покуда твой Берр выделывал свои штучки на западе? Для хранения в моей личной папке? – Как всегда речь Пэдстоу напоминала не самые удачные пассажи П. Г. Вудхауса.
– Конечно помню, Стэнли.
– У тебя случайно нет копии? А то оно куда-то запропастилось. Хотя готов поклясться, что положил его в сейф.
– Насколько я помню, письмо было написано от руки, – ответил Гудхью.
– И ты не сделал с него копию, прежде чем отправить?
Разговор прервался – появились два чиновника из секретариата кабинета министров. Один ободряюще улыбнулся Гудхью, другой, по фамилии Ломинг, был поглощен стиранием пыли со стула носовым платком. «Ломинг – один из них, – говорил Пэлфрей. – У него есть своя теория о нуждах студентов первокурсников всего мира. Многие думают, что он шутит». Вслед за ними вошли руководители подразделений военной разведки, потом две шишки из связи и обороны. Потом прибыл Мерридью из Северного отдела Министерства иностранных дел. Его сопровождала мрачная женщина по имени Дон. Новое назначение Гудхью уже явно не было ни для кого секретом. Некоторые входя пожимали ему руку. Другие неуклюже бормотали что-нибудь ободрительное. А Мерридью, который играл правого крайнего за Кембридж, в то время как Гудхью был полузащитником в Оксфорде, дошел даже до того, что хлопнул его по плечу – в ответ на что Гудхью театрально вскрикнул, имитируя боль: «О Боже, ты мне сломаешь ключицу, Тони!»
Принужденный смех был прерван появлением Джеффри Даркера и его невозмутимого заместителя Нила Марджорэма.
