входите. Здорово, в самом деле здорово.
Он поднялся на ноги, очки комично сползли на самый кончик носа. Схватив Джонатана за руку, он подтянул его к себе так же близко, как тогда у Майстера, и, хмурясь, стал внимательно разглядывать через очки. Потом осторожно приблизил ладони к его щекам, как будто собираясь пошлепать по ним. Держа руки у самого лица Джонатана, так что тот кожей ощущал их тепло, Роупер осмотрел его со всех сторон, придвинувшись почти вплотную.
– Просто замечательно, – наконец произнес он удовлетворенно. – Превосходно сработано, Пайн, превосходно, доктор Марта. Деньги потрачены не зря. Простите, что отсутствовал, когда вы приехали. Мне нужно было загнать пару ферм. Когда же было тяжелее всего? – Он оглянулся, ища глазами Коркорана, который, осторожно двигаясь по мраморному полу, приближался с подносом, на котором стояли три матовых серебряных кубка.
– После операции, – сказал Джонатан. – Ощущение как у дантиста, но только раз в десять сильнее.
– Тише. Это самое лучшее место.
Сбитый с толку беспорядочной манерой Роупера вести беседу, Джонатан вначале вовсе не уловил музыки. Но когда рука Роупера поднялась, призывая к тишине, он услышал, как Паваротти вытягивает последнюю ноту «La donna e mobile»[37]. Все трое не двигались, пока музыка не затихла. Потом Роупер взял стакан и отпил из него.
– Боже, он изумителен. Всегда слушаю по воскресеньям. Никогда не пропускаю, правда, Коркс? За удачу. Спасибо.
– За удачу, – повторил Джонатан и тоже выпил. В этот момент доносившееся издалека тарахтение мотора прекратилось. Наступила полная тишина. Взгляд Роупера упал на шрам на правом запястье Джонатана.
– Сколько человек будет к ленчу, Коркс?
– Восемнадцать. Возможно, двадцать, шеф.
– Винцеттис будет? Что-то не слышно его самолета. Он летает на чешском двухмоторном.
– Собирался, шеф.
– Скажи Джед, что нужны карточки с именами. И хорошие салфетки. И никаких пестрых бумажек. Поймай Винцеттиса, пусть скажет «да» или «нет». Пауль справился с теми ста тридцатью?
– Ждем, шеф.
– Пусть поторопится, или нужда отпадет. Пожалуйста, Пайн, садитесь. Нет, не там, а вот здесь, чтобы я мог вас видеть. Апо передал вариант последней поправки?
– В вашей папке.
– Великолепный парень, – заметил Роупер, когда Коркоран вышел.
– Уверен, что так, – вежливо согласился Джонатан.
– Любит услужить, – произнес Роупер, бросив на Джонатана взгляд, каким обмениваются в подобных случаях нормальные мужчины.
Роупер наливал шампанское в свой бокал и, улыбаясь следил, как оно пенится.
– Скажите мне, чего вы хотите?
– Я хотел бы вернуться обратно к Лоу, если можно. Когда это удобно. Было бы чудесно долететь до Нассау. А там я сам доберусь.
– Я имел в виду не это. В более широком смысле. Вообще в жизни? Каковы ваши планы?
– У меня их нет. Я живу настоящим. Плыву по течению. Провожу время.
– Нет, это неоткровенно. Я не верю. Вы так же, как и я, никогда в жизни не расслаблялись. Впрочем, я пытался. Немного играл в гольф, плавал, немного того-cero. Но мотор всегда работал. Без холостых оборотов. Как и ваш. Чем вы мне и нравитесь.
Он все время улыбался. Как, впрочем, и сам Джонатан, который одновременно пытался сообразить, что позволило Роуперу прийти к такому выводу.
– Ну, если вы так считаете.
– Кулинария. Альпинизм. Лодочный спорт. Живопись. Военная служба. Женитьба. Изучение языков. Развод. Девушка в Каире, девушка на Корнуолле, девушка в Канаде. Убийство австралийского торговца наркотиками. После всего этого вы хотите, чтобы я поверил, что у вас нет цели в жизни. Зачем вы это сделали?
– Сделал что?
Джонатан никогда не позволял себе думать об обаянии Роупера. Общаясь с человеком, Роупер давал понять, что тот может сказать ему все что угодно, не рискуя согнать с его лица улыбку.
– Выручили старину Дэниэла. Одному парню вы когда-то свернули голову, а моего спасли. Вы обокрали Майстера, а почему не меня? Почему вы не просите денег? – Он говорил тоном обманутого, почти оскорбленного человека. – Я заплачу вам. Не важно, что вы там натворили, главное – вы спасли Дэниэла. Когда дело касается мальчика, моя щедрость безгранична.
– Я сделал это не ради денег. Вы меня заштопали. Ухаживали за мной. Были ко мне добры. Я просто уеду.
– Какими языками вы владеете? – спросил Роупер, взяв в руки лист бумаги, просматривая и откладывая его в сторону.
– Французским. Немецким. Испанским.
– Дураки эти лингвисты. Нечего им сказать на одном языке, так они учат другой, чтобы и на нем ничего
