олицетворяете одновременно власть духовную и светскую. Как архиепископ вы представляете церковь, как сенатор — государство. Я не совершаю ошибки, открывая вам тайну, непосредственно затрагивающую интересы обоих. Отныне вам принимать решение, вам делать выбор. Действуйте, монсиньор, обсудите этот вопрос, с кем сочтете нужным. Как только вы назовете, в чьи руки должны быть переданы священные сокровища, я сообщу все необходимые сведения».
Кардинал де Бонншоз выслушал этот рассказ, не прерывая собеседника. Он не мог скрыть от шевалье дез'Оба, что эта история выглядит не слишком правдоподобной. Тогда шевалье вышел и через минуту вернулся с маленьким ларцом:
«Вот та самая шкатулка, которая была скрыта в углублении межевого камня. Мне показалось более благоразумным взять ее оттуда. Я вручаю ее вам, монсеньор. Взгляните и оцените несколько сотен камней, которые лежат здесь. Тогда вы поверите, что мой рассказ правдив, а достойный священник не ошибся, когда говорил о несметных богатствах».
Уверенная речь шевалье и представленные им доказательства убедили кардинала отнестись к делу вполне серьезно и пообещать старику известить его, когда решение о судьбе клада будет принято. На этом беседа завершилась.
Архиепископ, без сомнения, сдержал бы слово, но обстоятельства помешали, обстоятельства в высшей степени драматические — война с Пруссией и бедствия, последовавшие за ней. Империя пала, Францию наводнили неприятельские войска. Когда угроза оккупации нависла над Руаном, кардинал решил переправить в Англию самые важные документы и присоединить к этому ценному багажу и шкатулку шевалье.
4 декабря, накануне того дня, когда немцы должны были войти в Руан, доверенное лицо архиепископа сьер Жобер сам управлял кабриолетом, выехал в Гавр, где должен был сесть на корабль. Но двумя днями позже труп Жобера обнаружили в лесу, в десяти километрах от Руана. Весь багаж с документами вернулся обратно, а кабриолет, лошади и шкатулка исчезли. Расследование пришло к выводу, что несчастный стал жертвой банды немецких кавалеристов, грабивших в окрестностях богатых горожан, которые искали спасения в Гавре.
Этим беды не окончились: в начале января кардинал получил послание шевалье дез'Оба. Старик не смог пережить поражения Франции. Перед смертью он неразборчивым почерком нацарапал две фразы: «Местонахождение клада указано на дне шкатулки. Канделябр спрятан в саду моего замка».
Таким образом все следы исчезли.
Шкатулка украдена, и не осталось доказательств, подтверждающих, что рассказ дез'Оба содержал хоть крупицу истины. Камней никто не видел. Существовали ли в действительности? Быть может, это была лишь фантазия старого дворянина? Да и сам ларец — не хранилась ли в нем всего-навсего театральная бижутерия, подделки?
Мало— помалу кардиналом овладевали сомнения, и достаточно серьезные, поэтому, по здравом размышлении, он решил ни к кому не обращаться, а хранить молчание обо всей этой истории. К рассказу шевалье дез'Оба следовало, скорее всего отнестись как к старческому бреду. Распространять подобные сведения было бы слишком рискованно.
Итак, кардинал молчал, однако…
— Однако… — повторил Рауль д'Андрези, выглядевший чрезвычайно взволнованным.
— Однако, — продолжала Жозефина Бальзамо, — на всякий случай архиепископ оставил несколько страниц записок, в которых во всех подробностях изложил беседу в замке де Гер и все, что за этим последовало. Записки он не успел сжечь перед смертью, и они были найдены в одной из его богословских книг, проданных с аукциона вместе со всей библиотекой.
— Кто же нашел этот документ?
— Боманьян.
Жозефина Бальзамо завершила свой рассказ, который она вела слегка монотонно и склонив голову, словно повторяя вытверженный урок. Подняв взгляд, она была удивлена выражением лица Рауля.
— Что с тобой? — вырвалось у нее.
— Я в полном восторге. Ты только подумай, Жозина: три старика передавали друг другу тайну, словно эстафету, и вот, век спустя, она дошла до нас. Мы владеем потрясающим секретом, достойным всех средневековых чудес! Все звенья цепи целы, и последнее звено — Боманьян. Что он делает? Что собирается предпринять? Сумеет ли оказаться на высоте своего предназначения? Наконец, следует ли мне стать его союзником или вырвать факел из его рук?
Графиня Калиостро не прерывала его, ибо самые главные слова еще не были сказаны.
— Продолжай, Жозина! — промолвил Рауль. — Мы ступили на удивительный путь, так пойдем же по нему рука об руку и вместе достигнем цели, которая находится совсем рядом от нас.
— Сущность человека, именуемого Боманьян, можно раскрыть одним словом: честолюбие, — заговорила Жозефина. — С самого начала он поставил себя и свою духовную карьеру на службу безмерному тщеславию. Оно привело его к иезуитам, со временем он занял среди них видное место. Нечего и говорить, каким влиянием в обществе он пользуется. Завладев записками кардинала де Бонншоза, он потерял голову. Перед ним открылись небывалые горизонты, его от природы страстная душа загорелась. Ему удалось уговорить кое-кого из руководителей ордена, поманив их неслыханным богатством, и он добился того, что под его начало были отданы могущественные силы вездесущих иезуитов. Вскоре Боманьян собрал вокруг себя дюжину нормандских мужланов, более или менее родовитых, но погрязших в долгах. Он слегка приподнял перед ними завесу тайны, не раскрывая главной части своего плана. Он сколотил настоящую банду, готовую пойти за ним на любое преступление. Каждому была определена своя задача, свое поле деятельности. Боманьян подчинил себе этих дворянчиков с помощью золота, на которое не скупился.
Два года упорных поисков привели к некоторым результатам. Прежде всего, стало известно, что казненного священника звали брат Никола и был он казначеем Феканского аббатства. Кроме того, в секретном архиве обнаружили любопытнейшую переписку, которую в течение нескольких веков вели монастыри всего французского королевства. Удалось установить важный факт: все монастырские и вообще церковные деньги, пожертвования и дары, — все стекалось не куда-нибудь, но только в монастыри Нормандии, точнее округа Ко. Значит, именно здесь должны быть сосредоточены все сокровища французской церкви — неисчерпаемый источник, достаточный для проведения нескольких крестовых походов. Особый совет, состоящий из семи священнослужителей, имел право распоряжаться кладом, но только один из семи знал точное его нахождение.
Революция разорила монастыри. Но богатства продолжали существовать, и брат Никола оставался их последним хранителем.
Рауль долго молчал, потом в сильнейшем волнении прошептал:
— Это прекрасно! Какие восхитительные приключения нас ожидают! Я всегда знал, что прошлое оставляет в наследство будущему сказочные сокровища, но вся штука в том, как их найти. У наших предков не было, как у нас, сейфов и подземных хранилищ Французского банка. Они придумывали всевозможные тайники, наполняли их золотом и брильянтами, а секрет передавали с помощью какой-нибудь загадочной фразы, служившей одновременно и замком, и ключом к нему. Когда проходил очередной период бурь, оказывалось, что секрет утерян и сокровища, накопленные тяжким трудом, навсегда утрачены… Если брат Никола говорил правду и десять тысяч драгоценных камней и в самом деле скрыты в необыкновенной копилке, то это достояние французской церкви, унаследованное от средневековья, составляет ни много, ни мало — миллиард франков! В нем слились усилия тысяч монахов, колоссальные пожертвования всего христианского мира. И все это заключено в древнем валуне посреди нормандских полей… Ну а какова твоя роль в этом деле, Жозефина Бальзамо? Чего ты сумела достигнуть? Достались ли тебе от предка какие- нибудь свидетельства, указания?
— Всего лишь несколько слов, — ответила она. — На том же листке, где были четыре загадки Калиостро, рядом с фразой «Фортуна королей Франции» он дописал: «Между Руаном, Гавром и Дьепом (признание Марии-Антуанетты)».
— Ну да, — у Рауля перехватило горло. — Речь идет об окрестностях города Ко. Устье древней реки, на берегах которой жили французские короли и монахи. Именно там и должны быть скрыты сокровища, собранные за десять веков христианства. И конечно, там я их и найду. — Повернувшись к Жозине, он спросил: — Ты не нашла следов?
