ей сейчас, позаботился обо мне, я бы наверняка не наделала тех глупостей, что наделала.
Да, я готова была разреветься, и только мысль о гриме на лице помогла мне сдержать слезы. Бедные, бедные женщины. Бедняжка Сильвия! И все-таки ей повезло, что она встретила на своем пути такую, как я, да еще в самый нужный момент. Быть может, из ее истории получится неплохой киносценарий когда- нибудь… Ее сыграю я, разумеется… Правда, героиню придется сделать чуть старше… Не намного, я всегда выглядела так молодо!
Прощаясь с Сильвией, я вручила ей ключ от квартиры, дабы она могла входить и выходить, никого не беспокоя, и сказала:
— Детка, вы здесь у себя. То есть, если вам иногда захочется пригласить кого-нибудь, ну, так сказать, друзей, то, пожалуйста, не стесняйтесь. Я, знаете, не ханжа.
Она ответила:
— Спасибо, но у меня нет друзей. Вы— моя единственная подруга.
— Можешь быть со мной на «ты», Сильвия
Мне нужно было переодеться, так как я была приглашена на генеральную репетицию пьесы, в которой играла Джейни Дорсей. Я надела черное атласное платье, большая часть моего бюста в нем оставалась открытой. Весь» вечер я умирала от скуки! Боже! Какая все-таки бездарность эта Дорсей!
Женщина, которая хочет преуспеть на нашем поприще не должна щадить себя. Кое-кто думает, что женщины отдающиеся ради того, чтобы чего-то добиться в жизни, шлюхи. Это не так… Шлюха отдается за деньги, и только. Поэтому все женщины, заключающие выгодные браки, просто проститутки. И выйдя замуж, они продолжают торговать телом, все за те же деньги. В кино — нет. Распутство— это всего лишь переходная стадия. Спишь, пока ты статистка, актриса заднего плана, мелкая сошка. Как только получаешь доступ к крупному плану или кусочку текста, спишь уже меньше. Отбираешь влиятельных людей. Затем, если повезет и попадешь на добрых и станешь кинозвездой, все заканчивается. Формальное сожительство уступает место любви. Можно любить кого хочешь.
Бывает, что даешь маху, как малышка, что переспала с Паркером. Чтобы получить роль. Серьезная психологическая ошибка. Продюсер действительно важное лицо в некоторых кинокомпаниях. Но только не в этой. Девчонке следовало бы разыскать Вилли, как это сделала Сильвия.
Войдя в просмотровый зал, я сразу смекнула, что дело дрянь. Три соискательницы (одна — Легофа, вторая — Паркера и Сильвия) злобно переглядывались. Трое мужчин обменивались не очень удачными шутками. Мой приход ничего не изменил. Со мной поздоровались. Я тут же подошла к Сильвии и поцеловала ее, и две другие девицы поняли, что шансов у них — ноль. Все сели, и Жюль запустил кинопроектор.
Я обожаю просмотровые залы: можно вытянуть ноги и курить. Я всегда считала, что именно в таких залах следует устраивать просмотры для профессионалов кино. Здесь создается интимно-доверительная атмосфера.
Первая проба — ужасно. Я украдкой взглянула на Паркера, Он был зол. На себя самого — так осрамиться! — и на девицу, которая сделала из него посмешище.
Вторая проба—сносно. У этой девицы было дарование. Однако авторитет Легофа был еще не столь высок, чтобы принимать в расчет его мнение.
Сильвия. Конечно же, я была поражена. У нее получалось лучше, чем у ее соперниц. В фотогеничности она им уступала, но ведь не это главное: гримеры способны творить чудеса. Зажегся свет, и некоторое время никто не осмеливался поднять глаза. Вилли крикнул в аппаратную:
— Покажите нам еще раз вторую и третью пробы.
Раздались всхлипывания: приятельница Паркера начала скулить. Отвергнута. Я обернулась, пытаясь разглядеть другую девицу, но ничего не увидела. Пробы отсмотрены. Свет. Повернувшись ко мне, Вилли спросил:
— Что вы об этом думаете, моя дорогая?
Я отчеканила:
— По-моему, первая девушка — превосходна. Очень, очень хороша. Но она брюнетка, как и я, и в сценах, где мы вдвоем, это смотреться не будет. С Сильвией же еще нужно поработать, но она — именно то, что нужно.
Я взглянула на Паркера: — Как вы считаете? Он буркнул:
— Вы правы.
Он знал, что, выйдя из зала, получит взбучку, и поэтому был мрачнее тучи. Мужчины всегда готовы бегать за женщинами, но страшно не любят попадать впросак. У меня хватило ума понять это еще пять лет назад… Вилли Браун встал, обратился к девушкам:
— Мадемуазель Леру, мадемуазель Гарсен, мне очень жаль. Роль получает мадемуазель Сильвия Шантен. Разумеется, вам мы тоже подыщем эпизоды. Оставьте мсье Легофу свои адреса. Благодарю вас.
Я, конечно, предполагала, что Паркер взбеленится, но не думала, что так сильно. Холодно попрощавшись с нами, он тотчас ретировался. Над контрактом нависла угроза. «Атмосфера накалилась!» — сказала бы Арлетти.
Мы еще немного посидели в зале — Легоф, Браун и я, — беседуя и докуривая сигареты. Легоф, казалось, философски отнесся к неудаче своей приятельницы. Впрочем, для него это было не впервой.
— В сентябре и начнем, — сказал Вилли. — Из-за натурных съемок.
— Где будем снимать?
— В Нормандии, в тихой деревушке. Две недели на природе, затем — павильоны в Сен-Морисе.
— Блеск, — обрадовалась я. — Обожаю деревни.
— С питанием проблем не будет. Но сможете ли вы две недели обойтись без ванны?
За кого он меня принимал? За одну из тех голливудских девиц, что одна глупее другой? Шутливо возражая ему, я бросила:
— Хорошо, что предупредили, я захвачу с собой свой бассейн.
Фильм не имел большого успеха, и все из-за этого идиота Брауна, которому приспичило самому написать диалоги. Жан Пьер все-таки сделал бы это получше. Так нет же! Я была вне себя. Тем более что критики обо мне почти не вспоминали, все говорили только о Сильвии: Сильвия Сарман то, Сильвия Сарман — сё. Нервы мои были на пределе, и я едва сдерживалась, чтобы не вышвырнуть Сильвию на улицу. Но, в конце концов, ее вины тут не было. В один прекрасный день бедняжка, заметив, что я на нее дуюсь, открылась мне:
— Фреда, не сердись на меня из-за фильма. Я старалась играть как можно лучше, чтобы не подвести тебя, чтобы ты не выглядела глупо в окружении таких жалких типов, как этот Мервиль, например…
— Сильвия, ты прелесть. Я совсем на тебя не сержусь. Если у меня и есть зуб на кого-нибудь, так только на Брауна. Во-первых, он халтурно написал диалоги. Во-вторых, загубил все мои крупные планы. В финальной сцене едва ли можно различить мои глаза, полные слез.
Правда, я осталась весьма довольна своей грудью. Два раза на экране. Первый — крупным планом, головы не видно, только соски: пусть зрители думают — дублёрша. И бац, сразу же после этого, мой средний план. Ага, съели, злые языки! Это было здорово.
Я вновь стала относиться к Сильвии, как к младшей сестре, несколько неуклюжей, но очень милой.
Затем я снова оказалась в центре внимания: у меня умерла мать. Кажется, она давно была серьезно больна… Я отправилась на похороны в Этамп вместе с Вилли Брауном, Паркером, Мервилем. Понаехали фоторепортеры. Я беспрестанно плакала. На мне было роскошное черное платье от Диора, делавшее меня еще тоньше, и очень дорогое приталенное пальто. К сожалению, стоял такой холод, что платья никто не увидел. Обо мне писали все газеты, я дала несколько интервью. Даже репортеру из «Пари-Матч». Досаднее всего то, что в течение двух недель я вынуждена была сидеть по вечерам дома. Но это не имело большого значения, поскольку почти каждый день приезжал Жан Пьер, а также вся команда будущего фильма. Мы напряженно работали. Я обнаружила кучу досадных мелочей. Браун, этот жирный боров, стал увиваться за Сильвией, которая, похоже, только этого и ждала. Я видела, как они репетировали любовную сцену на виду у всех. Отвратительно. Я, между прочим, никогда не позволяла себе целовать Жан Пьера публично… Ну, да ладно, это их дело. И все же — изменять жене с этой малявкой! Брауна это совсем не красило. По-видимому, его певичка была не очень хороша в постели…
