задолженности по зарплате и пенсиям жителям города К. и области. В пятидневный срок. Как раз накануне второго тура выборов.
Только не спрашивайте, чего мне это стоило.
— А чего вам это могло стоить? — удивился Егоров. — Они что, не понимают, что к чему и зачем все это делается?
— Кто-то не понимает, кто-то делает вид, что не понимает, — уклончиво ответил Профессор. — Все рвут себе, своим регионам, своим отраслям. Я не скажу, что это глупые люди и не знают, что из ямы мы можем вылезти только общими усилиями. Но это знание так и осталось знанием поверхностным, не стало основой мировоззрения.
Поразительно, как уроки истории быстро забываются. Как вылезла из жуткого кризиса послевоенная Германия с помощью пресловутого плана Маршалла? Очень просто. Выбиралась наиболее перспективная отрасль и туда бросались все средства.
И все инвестиции. А продукция бесперспективных отраслей просто закупалась на стороне — там, где это было дешевле. Порт города К. — это же золотое дно.
Оффшорная зона, железнодорожный узел и порт — это и есть тягач, который в состоянии вытащить из трясины половину России. Трясемся над копейками, а теряем сотни миллионов долларов. В общем, выбил я решение. Скажу вам откровенно, подполковник: я заявил, что немедленно уйду в отставку, если это решение не будет принято. И ушел бы… Так что вся наша операция висела на волоске.
— Я уважаю вашу преданность идеалам, Профессор, — проговорил Егоров вполне искренне. — Я рад, что мне привелось работать с вами. Я не знаю, сумею ли оправдать ваше доверие, но сделаю для этого все, что в моих силах.
Профессор усмехнулся:
— Я прощаю вам вашу высокопарность. Потому что сам невольно спровоцировал ее.
Что еще произошло в городе К. из того, что вы не упомянули в докладе?
— Существенного — ничего, — ответил Егоров. — Губернатор сменил охрану. Приехали два молодых человека из Москвы. Одному лет 26, другой чуть старше.
— Откуда? Кто? Узнали?
— Да. Бывшие спецназовцы. Один лейтенант, другой старший лейтенант. Одна деталь, наводящая на размышления: они служили в команде Пастухова в Чечне. И одновременно с ним были уволены из армии. Формулировка та же: «За невыполнение боевого приказа». И больше никакой информации.
— Вы хотите сказать, что это его люди?
— Похоже на то, — согласился Егоров.
— Могут они представлять собой проблему для ваших людей?
— Нет. Их всего двое. А у меня пятеро. Не считая меня. И подготовка их не может быть слишком серьезной. Война в Чечне — это одно дело, а работа чистильщиков — совсем другое.
— Это все?
— Нет. Из Германии, из компании «Фрахт интернейшнл» поступила заявка на участие в тендере по продаже акций порта. Официально начало торгов еще не объявлено, но прием заявок уже начался.
— Что это за компания?
— Германская. Офис — во Франкфурте-на-Майне. Зарегистрирована на острове Мэн, в оффшорной зоне. Генеральный директор некто Заубер. Деятельность вполне законна, активы солидные. По нашему заданию проведена проверка. Есть подозрения, что этот Заубер — лицо подставное, зицпредседатель. Но доказать это не удалось. И даже если так, к деятельности компании претензий нет. Ей принадлежат двенадцать процентов акций порта К.
— Как у них оказались эти акции?
— Они давно участвуют в русских делах. Очень осторожно, правда. Купили, когда акции были не в цене. Это еще скромный пакет. Акции порта давно стали ликвидными, гуляют из рук в руки. Обычная биржевая игра.
— В чем суть их заявки?
— Они предлагают двести сорок миллионов долларов за тридцать шесть процентов акций. Плюс те, что у них есть, — практически контрольный пакет. Это очень серьезное предложение.
— Есть и другие? — уточнил Профессор.
— Есть, но гораздо более мелкие. И стартовая цена намного ниже, чем предлагают эти немцы.
— Как прореагировали в администрации губернатора?
— Им сейчас не до этого. Ждут второго тура выборов. И их нетрудно понять.
— Это все?
— Да.
— Я задам вам еще раз вопрос, который уже задавал. Вы уже почти две недели работаете в городе К. по этой операции. Не обратили ли вы внимание на какие-либо странности? Пусть они не имеют никакого отношения к делу. Просто странности, не стоящая внимания ерунда? Нечто, выходящее за рамки обыденного сознания?
— Вас по-прежнему интересуют два молодых немца, специалиста по компьютерам, и человек с еврейской фамилией, который любит портвейн «Кавказ»? — уточнил Егоров.
— Да, — подтвердил Профессор. — Его фамилия пять лет назад была Блюмберг. Аарон Блюмберг. А еще раньше он был полковником КГБ Ароном Мосбергом.
— Тот самый Мосберг? — поразился Егоров.
— Нет, не тот самый. Тому было бы сейчас под восемьдесят. Но он не дожил и до пятидесяти. Это его сын. Двадцать с небольшим лет назад он ушел на Запад.
— Вы имели о нем информацию?
— Да. Он не давал нам забывать о себе.
— И вы опасаетесь появления его сейчас в городе К.?
— Да.
— В связи с нашей операцией? — счел необходимым уточнить Егоров.
— Да.
— Откуда он может о ней узнать?
— Он о ней знает. И, возможно, узнал даже раньше, чем вы принесли мне свой оперативный план. В доказательство я приведу только один аргумент. Документы, которые получил от неизвестного лица историк Комаров, могли быть только у Блюмберга.
— Вы упоминали об этих документах, но ничего не сказали мне об их содержании, — напомнил Егоров.
— Это были материалы заседаний так называемого Балтийского клуба. Протоколы и открытых, и секретных переговоров нашей делегации с прибалтами. Мы хотели честно получить какую-то компенсацию за утерю выходов в Балтику. Нам недвусмысленно дали понять, что мы не получим ничего.
— Какую ценность эти документы могут представлять сегодня? — спросил Егоров.
— Смотря для кого. Когда вы узнали, о чем именно хочет говорить Комаров на своей первой встрече с избирателями, вы сочли необходимым принять срочные меры.
Представьте на секунду: если бы в руках у него были те самые документы, пусть даже копии… Как вы думаете, прозвучало бы его требование к президенту провести расследование взрыва парома «Регата» гораздо убедительнее?
— Но ведь у Блюмберга наверняка остались копии этих документов, — напомнил Егоров.
— Бесспорно, — согласился Профессор. — Но нет человека, который смог бы их озвучить. Так, как мог Комаров. Назовите мне политика, который на это решится.
Не сможете. Даже среди самых яростных экстремистов. А то, что думают об этом в Прибалтике, да и во всем мире, нас мало волнует. Они вольны думать что угодно. Я вижу, вы хотите задать какой-то вопрос, но не решаетесь. Задавайте. Сегодня у нас откровенный разговор. Не уверен, что он повторится в обозримом будущем.
— Хорошо, спрошу, — проговорил Егоров. — Этот вопрос меня действительно очень волнует. Взрыв парома «Регата» — чьих рук дело?
— Давайте уточним формулировку, — предложил Профессор. — Если называть вещи своими именами,
