А ведь и в самом деле не умеет работать на вертикали.
Я тут я наконец понял, кто он.
Боевой пловец.
Точно.
«Пираньи» — так они себя иногда называют.
Ух ты! Это серьезные ребята. Несерьезные там до подполковников не доживают. Не Афган, значит. И не Чечня. Если бы он работал в Чечне, я бы его знал. Какая бы степень секретности ни была, такого специалиста не скроешь. Обязательно проявится. Пусть не сам, но дела подскажут. В Чечне я всех серьезных ребят знал.
И меня знали. И не только наши, к сожалению, но и чеченцы.
Так-так. Боевой пловец, значит. Очень похоже. Йемен, Мозамбик, Ангола. Или Балтика и скандинавские фиорды, где в 80-х вода кипела от таинственных подлодок и прочих неопознанных плавающих объектов. Никакие не ВДВ, выходит. ГРУ. Или СВР.
Сюда-то какими течениями тебя занесло?
Ух, нахалюга! Хотел перехватить меня на противоходе. И чуть не перехватил. Ну, очень хочется ему победить.
— До конца раунда осталось пять минут! — объявил судья.
Хватит, пожалуй. Не было у меня никакого желания растягивать это удовольствие еще и на второй раунд. Хочет победить? Пусть побеждает. Только это нужно сделать чисто. Я и сделал. Рванул через открытое место, оступился и покатился по земле, дотягивая до стеночки. Дотянул. Но он успел высадить в меня три оставшихся заряда. И все три раза попал. Публика замерла. Вся моя камуфляжка была залита красной пентбольной краской. Краской все-таки. Все-таки краской. Вот сука.
— Бой окончен! — объявил судья. — Победа чистая! Выиграл подполковник Егоров!
Аплодисменты победителю!
Аплодисменты были обвальные. Но и свистели тоже. Кого-то я, видно, разочаровал.
Я сел на землю и выпустил в ближний бетонный блок все оставшиеся заряды. Краска, конечно.
Егоров протянул мне руку, помог подняться. Усмехнулся:
— Я пошутил.
— Хорошая шутка, — оценил я и захромал вслед за ним к судейской трибуне.
Пока награждали дипломом и чествовали победителя, Ольга с тревогой ощупывала мою ступню.
— Да ничего страшного, — успокоил я ее. — Просто легкое растяжение.
В душевой я внимательно разглядел своего счастливого соперника. Так и есть. Тело белое, а лицо и шея с глубоким загаром. Не свежим, но въевшимся намертво. Ни следа от плавок. Ну, понятно, не на пляжах же они валяются, а работают в гидрокостюмах.
— А ты, парень, ничего, — одобрительно заметил он, когда мы одевались в предбаннике. — Этот выстрел с сальто был просто люкс. Ничего, ничего. Честно сказать, я ожидал худшего.
— Где уж нам тягаться с «пираньями»!
Он быстро взглянул на меня:
— О чем это ты?
— Да так, к слову пришлось, — объяснил я, не вдаваясь в подробности. — Не люблю проигрывать. А вы любите?
Он похлопал меня по плечу:
— Страви давление. Согласен, шутка была не из лучших. Но мне нужно было посмотреть, как ты ведешь себя в нештатной ситуации.
Он так и сказал: «нужно было». Не «хотел», а именно «нужно».
— Посмотрел? — поинтересовался я.
— Посмотрел.
Он протянул мне листок размером с визитную карточку. На нем был телефонный номер.
— Позвони мне по этому номеру. В любое удобное время. Есть разговор.
— Так говори.
— Не сейчас. Извини, дела. Я пожал плечами и сунул листок в карман. Дела так дела. Интересные они у него, судя по всему. Хотелось бы еще знать, какие именно.
И уже тогда у меня появилось странное ощущение, что я это узнаю.
Чуть раньше. Или чуть позже. На выходе нас перехватил запыхавшийся вестовой:
— Пастухова просит к себе генерал-лейтенант Нестеров! Он сейчас проводит начальство и будет в своем кабинете.
— Пока, рейнджер! — кивнул мне подполковник Егоров и направился к черным «Волгам», в которые уже грузились высокие московские гости.
Ольгу и Настену я оставил возле дощатого пятачка в гарнизонном скверике, где наяривал специально приглашенный эстрадный оркестрик и народ разминался кто как умел, а сам направился в кабинет начальника училища, не забывая прихрамывать.
За время учебы в этом кабинете я был всего два раза, и каждый раз не по самым приятным житейским поводам, поэтому и сейчас не ожидал ничего хорошего. Хотя очевидных причин вроде бы не было. Но такое уж свойство у памяти.
В кабинете сидели Нестеров и Митюков с видом людей, покончивших с докучливым, но необходимым делом.
Митюков сразу начал возить меня мордой по столу:
— Опозорил ты нас, Пастухов! В такой день! Не сумел защитить честь училища! А мы так на тебя рассчитывали!
— При чем здесь честь училища? — удивился я. — Егоров тоже наш выпускник.
— Ну, это конечно, конечно, — поспешно согласился Митюков. — Но и от тебя мы ожидали большего. Трижды рейнджер! А так обосрался!
— Слушая вас, я снова чувствую себя курсантом, — сделал я ему комплимент и обратился к Нестерову:
— Вы так же считаете?
— С судьей не спорят, — уклончиво отозвался он. — Я бы засчитал тот выстрел с лету.
— А первый тур? — не сдался Митюков. — Скажешь, не просрал? Милиционера подстрелить! А если бы это было в реальной обстановке?
Нужно было, конечно, смолчать. Но почему-то его слова меня зацепили. Я вспомнил, сколько свиданий с Ольгой не состоялось из-за этого говнюка, и не сдержался.
— Прикажите принести сюда афишку с этим ментом, — попросил я Нестерова.
— Зачем? — удивился он.
— Объясню.
— Распорядитесь, — кивнул генерал Митюкову.
Тот скорчил недовольную рожу, но послушно вышел.
— Скажите, Пастухов, почему вы ушли из армии? — спросил Нестеров. — Вы подавали большие надежды.
Я пожал плечами:
— Меня уволили.
— Это я знаю. Но не знаю другого — почему.
— Вы могли бы навести справки.
— Пытался. Никакой информации о вас нет. Только личное дело в архиве Минобороны.
Но в нем нет ничего о причинах вашего увольнения. Лишь приказ, подписанный заместителем министра. Формулировка расплывчатая: «За невыполнение боевого приказа». Что произошло?
— Это не мой секрет.
— Вы не хотели бы вернуться в армию?
— Нет.
— Уверены?
— Более чем. Да никто меня и не возьмет. Сами сказали, что приказ подписал замминистра.
