которой тянуло не смрадом могильного склепа. От нее тянуло какой-то доисторической жутью, рвами с тысячами расстрелянных, терриконами детских туфелек — всей этой дьявольщиной, сидящей в темных глубинах памяти даже тех, кто об этом только слышал или читал, кто об этом никогда не думал и не хотел думать.
Роза Марковна молча курила. Лицо у нее было тяжелое, темное, следы былой красоты проступали на нем, как чеканка проступает сквозь патину старинной бронзы.
— Чего вы ждете? — наконец спросила она.
— Нет, ничего. Я еще не очухался. Извините. Почему это вас так взволновало?
Томас не ожидал, что она ответит. Но она ответила:
— В этом человеке все зло мира. На его совести тысячи загубленных жизней. Вся моя семья, моя мать. Я не знаю, для чего Юргену Янсену и его национал-патриотам понадобилось оживлять этот труп. Они не понимают, что делают. Они ворошат заразный скотомогильник. Даже память об Альфонсе Ребане источает трупный яд. Поэтому я и даю вам этот совет: бегите, спасайтесь. Пока не поздно. Может быть, еще не поздно.
Она ткнула сигарету в пепельницу и завела двигатель. Но прежде чем тронуться, проговорила:
— Вы хотели спросить, почему у меня нет детей. Я вам скажу. Потому что я не хотела быть разносчиком заразы. Я не хотела, чтобы в моих детях была хоть капля его крови.
Она помолчала и добавила:
— Потому что Альфонс Ребане — мой отец.
Роза Марковна довезла Томаса до табачной лавки, возле которой осталась его тачка, он пересел в нее и напрямую, не заезжая домой, рванул в Нарву. Он уже знал, что ему нужно сделать. Да, так он и сделает: поедет в Питер и постарается затеряться в многомиллионном городе. А если не удастся — что ж, есть выход и на самый крайний случай: найдет того ментовского капитана и потребует, чтобы его посадили. Черт возьми, он имеет на это право! Совершил он преступление? Совершил. Обязан понести наказание? Обязан. И никто не может ему отказать. Существуют же, в конце концов, права человека!
Но даже если в Питере не захотят поднимать старое дело, тоже неплохо. Пусть этапируют его в Таллин как уголовного преступника, причем рецидивиста. И тогда вряд ли он сгодится на роль внука национального героя Эстонии.
Штандартенфюрер СС!
Командир 20-й Эстонской дивизии СС!
Да что ж тебе не лежится в твоем Аугсбурге? Столько лет лежал, а теперь вдруг начал откапываться! С чего?
Ну нет! Пусть твоим внуком будет кто угодно, но он, Томас, твоим внуком не будет! На фиг, на фиг нам такое родство!
«Жигуленок» Томаса бодро бежал по подсушенному солн-цем шоссе, с каждым километром удаляя его от неведомой и от этого еще более грозной опасности. Но когда до Нарвы оставалось не больше получаса езды, над трассой вдруг появился вертолет и завис над машиной Томаса. Усиленный радиомегафоном голос приказал по-эстонски:
— Томас Ребане! Остановите автомобиль!
И Томас понял: его достали. Его достали не менты и не служба безопасности национал-патриотов. На размалеванной камуфляжной краской вертушке по его душу явилась сама муза истории Клио. Это она отжимала его «жигуленка» к обочине и бубнила по-эстонски через радиомегафон грубым голосом патрульного:
— Томас Ребане, остановите машину и заглушите двигатель! Томас Ребане, немедленно остановитесь!
Но почему, почему Клио? Почему не веселая Талия? Почему не изысканная Эрато? Пусть даже занудистая Полигимния, муза гимнов. А что? Он готов петь любые гимны. «Эстония, Эстония, тарам-там- тарара». Да хоть бы и «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Так нет же, именно этой стерве Клио взбрело в ее древнегреческую голову отметить его своим вниманием.
— Томас Ребане! Тормози, твою мать! — рявкнула на чистейшем русском потерявшая терпение Клио. — Или я раздавлю тебя вместе с твоими яйцами!
И как бы в подтверждение нешуточности угрозы опорные полозья вертолета замаячили перед самым лобовым стеклом.
Томас остановился. Его перегрузили в вертушку, а за руль его «жигуленка» сел один из давешних охранников. Через полтора часа на той же конспиративной квартире Томас предстал перед Янсеном.
— Позвольте поинтересоваться, куда вы направлялись? — сухо спросил он.
Томас неопределенно пожал плечами:
— Да так, прокатиться, туда-сюда.
— Вы направлялись в Санкт-Петербург! — тоном обвинителя заявил Янсен. — Зачем?
— Ну, на денек-другой. В Эрмитаже открылась выставка супрематистов. Сам-то я не поклонник этого направления, но все-таки интересно, — попытался отболтаться Томас. — А что? Я не знал, что нельзя.
— Не врите! Вы хотели сбежать!
— Ну, хотел, хотел! — признал Томас. — Вам хорошо, а мою студию пасут люди Краба.
— Вашу студию никто не пасет. Я вам сказал: забудьте о Крабе.
— Я-то забуду. Уже забыл. А вот он обо мне вряд ли забудет.
— Вот расписка, которую вы дали Анвельту. — Янсен продемонстрировал Томасу расписку и разорвал ее на мелкие клочки. — Теперь вы удовлетворены?
— Я? Да. А Краб? Ему не нужны никакие расписки. Конечно, если вы не вернули ему его тридцать штук. Или это были вообще не его бабки?
Но Янсен не попался в расставленную Томасом ловушку.
— Приходится с сожалением констатировать, что вы просто трус, — заключил он. — Позор! Томас Ребане, вы позорите имя своего великого деда! Очень жаль, но я вынужден ограничить вашу свободу передвижений.
— Посадите? — уточнил Томас. — Ну, сажайте.
— Вы будете находиться под домашним арестом.
— Да? Ну ладно. А долго?
— Столько, сколько понадобится. Пока вы не сделаете то, что от вас требуется.
— А что от меня требуется? — живо поинтересовался Томас. — Может, я быстренько это сделаю и это самое... и пойду?
— Хватит болтать! — прикрикнул Янсен.
Томас тяжело вздохнул и согласился:
— Что ж, хватит так хватит. А на что я буду жить под домашним арестом? Учтите, бабок у меня нет.
— Вы будете получать приличную зарплату. В качестве консультанта фильма.
Томасу показалось, что он ослышался.
— Фильма? Какого фильма?
— Рабочее название — «Битва на Векше», — объяснил Янсен. — Хотя правильней было бы — «Подвиг на Векше». Это будет художественный фильм о великой победе эстонских патриотов в годы Второй мировой войны. О неизвестной победе.
— Над немцами? Чего же тут неизвестного?
— Нет, не над немцами. Над советскими оккупантами. Это будет фильм о нашей победе.
— Мы победили? — искренне удивился Томас. — Это для меня новость. А мне почему-то казалось...
— Многим так кажется, — перебил Янсен. — Потому что эстонцы не знают своей истории. Фильмом «Битва на Векше» мы восполним этот позорный пробел.
— Ладно, уговорили, — сказал Томас. — Давайте восполним.
А про себя подумал: «Все равно я от вас свалю».
Но он уже понимал, что это будет непросто.
Да что же этим падлам от него нужно?
Что за игрища затеяли национал-патриоты?
Почему в них втравливают его, обыкновенного человека, который хочет только одного — спокойно
