прекрасно, словно прощальное письмо, найденное через сто лет. Волоски у меня на руках встали дыбом, устремившись к небу. Всем телом я слушал музыку. Мне казалось, что я сам — один из инструментов, здесь, в нескольких шагах от маленькой сцены.
— Виго?
Очнувшись, я попытался улыбнуться месье де Телему. 22.48. Он только что сел напротив меня и выглядел обеспокоенным, казалось, ему неудобно в его сером костюме. Я тут же заметил, что он смотрит на меня не так, как прежде. За последние десять лет он был одним из немногих людей в моем окружении, кто никогда не смотрел на меня как на шизофреника. По крайней мере, так мне казалось. Но сейчас вдруг я узнал в его глазах ту пелену отстраненности, ту чопорную снисходительность, которую добрые люди приберегают для созданий вроде меня. Отчуждение.
— Добрый вечер, месье де Телем. Простите… Я… Я словно под гипнозом. Вы знаете, эта музыка… Музыка…
— Да?
— Я думаю, что она — более совершенный способ общения, чем речь.
— Что за бредни?
Я пожал плечами. Есть ощущения, которые плохо передаются словами.
— Блюз подобен причастию, вы не находите?
— Ладно, Виго, вы за этим меня сюда позвали?
Я улыбнулся. Пришло время спуститься с небес на землю. Франсуа де Телем был не в настроении философствовать. Он даже не взглянул на музыкантов. Положив обе руки на стол, он, похоже, нервничал и хотел поскорее от меня отделаться.
В эту минуту к нам подошел поздороваться хозяин клуба, некто Жерар. Он привык видеть здесь меня и Телема, и нам частенько случалось поговорить с ним. Немного чудаковатый, он выглядел порывистым и нетерпеливым — из тех, кто не договаривает фразу до конца и испаряется, стоит вам отвернуться. Он никогда не менял свой стиль: полукруглые очки, старые мятые джинсы, синий пиджак и маленькие белые кроссовки. Он управлял своим заведением страстно, вкладывая в него всю душу, сражался, отстаивая наперекор всему блюз в его первозданной афроамериканской форме. Музыкальную программу он составлял, как другие составляют политическую; писал листовки, надрывал сердце и глотку. Инстинктивно я испытывал к нему расположение.
— Вот увидите, сегодня это будет нечто, он явно в ударе, — сказал он нам, прежде чем вернуться за режиссерский пульт.
Телем проводил его взглядом, потом снова обернулся ко мне.
— Ладно, Виго, скажите, что с вами стряслось?
Я заколебался. Я не хотел пересказывать ему всю свою историю, мне лишь нужно было, чтобы меня узнали.
— Месье де Телем, как давно я работаю в вашей фирме?
Он нахмурился.
— Вам надоело работать, так ведь?
— Нет, вовсе нет! Я просто хочу узнать, давно ли я работаю в бюро Фейерберга?..
— Ну… Вам это известно не хуже чем мне: почти десять лет.
— Десять лет? В самом деле? И все это время я каждый день приходил на работу?
Шеф покачал головой.
— Что за дикие вопросы, Виго?
— Я… Я больше не уверен в своих воспоминаниях, месье. Действительно ли я десять лет проработал в вашем бюро?
— Ну разумеется!
Я кивнул. Казалось, он говорил искренне. Ладно. Это уже кое-что. Фейерберг. Моя работа. Что-то осязаемое. Реальное. Допустим.
— И вам приходилось видеть моих родителей? — спросил я с робостью.
Он откашлялся. Похоже, он испытывал все большую неловкость.
— Нет. Их я никогда не видел. Но вы часто говорили мне о них…
— Скажите честно, вы уверены, что они в самом деле существуют?
Он замер с открытым ртом. Уставился на меня. Что-то в его манере держаться мне совсем не нравилось. Был в ней какой-то расчет, план.
— Послушайте, Виго, вы испытали сильное потрясение, я думаю, вам нужна помощь…
Я откинулся на спинку стула.
— Почему вы мне это говорите? — поинтересовался я сухо.
— Послушайте, вы же пережили теракт?
— Откуда вы знаете?
— Ниоткуда! просто я знаю, что вы каждый понедельник утром бываете в Дефанс, а с того понедельника от вас нет никаких вестей… И я понял, что вы были там… Я ведь прав?
Я вздохнул. Это ведь я пригласил его сюда. И задавать вопросы должен я!
— Месье де Телем, вот вы мне и скажите, что я делаю в Дефанс по понедельникам?
— Вы ходите к психиатру!
— Зачем?
— Как — зачем?
— Зачем я хожу к психиатру?
— Потому что… Ну ведь вы сами прекрасно знаете, Виго!
— Объясните мне. Мне нужно услышать это от вас.
Он помолчал. Его лицо уже не казалось таким жестким. Он был раздосадован.
— Потому что у вас шизофрения.
— Неужели? Вы и правда считаете, что я шизофреник?
Он закусил губу. Теперь я чувствовал, как он жалеет, что пришел сюда, и мечтает поскорее уйти. Он то и дело оглядывался, словно хотел скрыться. Так, будто боялся меня.
— Виго, вам нужна помощь. Вам необходимо снова начать посещать психиатра, а потом приниматься за работу. Вы… Вы должны вернуться к нормальной жизни.
— У меня никогда не было нормальной жизни!
— Прежде вы чувствовали себя гораздо лучше. Сейчас у вас кризис, Виго, не первый и наверняка не последний, но надо лечиться и…
Я перебил его:
— Скажите, Франсуа… Вы-то верите, что моя фамилия в самом деле Равель? Я хочу сказать: Равель — это ведь курам на смех. Это фамилия композитора! А Виго? Разве это имя?
Месье де Телем с покровительственным видом протянул мне руки через стол. Позади нас музыкант заиграл классический блюз Вилли Диксона.
— Ну же, Виго, успокойтесь. Вам надо образумиться и набраться сил. Мы обсудим все позже, в спокойной обстановке, после того как вы сходите к психиатру, идет? А пока вам нужно расслабиться. Вы совсем измотаны, старина. Хотите, я принесу вам выпить?
В ту минуту, когда я готов был уступить, я увидел, как они вошли. Те двое в сером. Там, на другом конце зала, их осветил красный огонек у входа. Я не мог ошибиться, это точно они. Они высматривали меня.
Я тут же выпустил руки начальника и наклонился над столом, втянув голову в плечи. В клубе было накурено и темно. Они не успели меня заметить.
— Дайте мне ключи от вашей машины! — Я глядел ему прямо в глаза.
— В чем дело? Что-то не так?
— Мне нужно немедленно убираться отсюда! Дайте мне ключи от вашей машины!
— Вы совсем свихнулись, Виго! У вас даже прав нет!
Я наклонился к нему и сжал ему руку. По вискам у меня стекал пот. Руки тряслись. Я ощутил во рту знакомый привкус паники.
