Гаэльская волчица

— Я, — продолжил старик, — уверен, что ты говорила правду. Не хочешь рассказать, как все произошло?

Алеа не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, она не знала, что сказать. Может, он расставляет ей ловушку? Что ей сделать, чтобы защитить себя? Соврать? Друид долго молча смотрел на нее — он ждал, что она захочет объясниться, а потом спокойно спросил:

— Кольцо на твоем пальце… Это его ты сняла с мертвого человека?

Алеа сунула руку под стол и тут же об этом пожалела. Она почувствовала себя чудовищно виноватой. Ей ведь уже стало казаться, что все обойдется: ведь Фарио не вернулся, а Керри и Тара вопросов о находке не задавали.

— Думаю, я узнаю это кольцо, Алеа, — продолжил друид. — А если так… если так, я знаю, кем был человек, которого ты нашла в ландах.

В зале снова появилась Тара — она принесла старику мясной отвар. Фелим взял из ее рук горшочек и кивнул в знак благодарности. Ел он молча, а закончив, просто сказал:

— Можешь хотя бы рассказать, как ты сумела повалить на землю Альмара? Ты хотела, чтобы так вышло?

На этот раз Алеа по-настоящему испугалась. Она почти забыла то маленькое происшествие и теперь испытала ужас, вспомнив, как странная сила пронизала ее тело с головы до пят.

— Я… я не помню, — соврала она, заикаясь.

Фелим начинал терять терпение. Он вздохнул, взял посох, лежавший рядом с ним на лавке, и оперся на него обеими руками.

— Алеа, я обязательно должен увидеть кольцо. Это очень важно для меня.

Девочка отпрянула назад и закричала:

— Ни за что! Оставьте меня в покое!

В дверях, услышав крик Алеи, показались трактирщик с женой.

— Что здесь происходит? — спросила Тара.

— Он хочет украсть мое кольцо! — выпалила Алеа.

Друид медленно положил правую ладонь на стол.

— Не будь смешной, Алеа. Мне ни к чему красть кольцо, я хочу только взглянуть на него.

Тара подошла к девочке. На ее лице была смущенная улыбка: она явно не хотела перечить старику.

— Алеа, раз друид говорит, что хочет просто посмотреть, значит, так оно и есть. Ты можешь показать ему кольцо, детка, друидов нужно слушаться.

Но девочка вскочила с места и выкрикнула:

— Нет!

Алеа дрожала всем телом. Она была убеждена, что друид явился ее наказать, и теперь в панике думала только о бегстве. Мысли путались, она понимала одно: надо решаться. Теперь у нее появился еще один повод отправиться на поиски Амины: подруга наверняка сумеет ее защитить. Взглянув полными слез глазами на хозяев харчевни — ей так хотелось расцеловать их и попрощаться, но друид уже встал, — девочка кинулась к двери, по пути опрокинув скамейку.

Алеа выбежала, не оглядываясь, и ноги сами понесли ее на юг. Она вытирала рукавом слезы, упрекая себя, что плохо рассталась с Тарой и Керри, и вспоминая вчерашний спор, но внутренний голос приказывал ей бежать, и в глубине души она знала, что это единственный выход.

Девочка пообещала себе, что однажды вернется и поблагодарит друзей за их доброту.

Она бежала все быстрее, не глядя по сторонам, не поднимая глаз, и люди, должно быть, удивлялись, не понимая, почему она мчится так, словно за ней гонится стая волков. Добравшись до городских ворот, Алеа остановилась, чтобы отдышаться. Перед ней расстилалась длинная дорога в Провиденцию. Сейчас придется делать выбор: остаться здесь и отвечать на вопросы друида или ступить на эту дорогу и, наплевав на советы трактирщиков, найти Амину. Алеа глубоко вздохнула, взглянула в последний раз на Саратею и снова побежала. Такова воля Мойры. Вскоре девочка исчезла в ландах, подгоняемая надеждой на встречу с подругой.

Глава 4 Волынщик

Алеа без сил упала на свежую траву, в белые маргаритки. Девочка лежала на спине, пытаясь отдышаться, и вдруг захохотала. Она смеялась и смеялась и никак не могла успокоиться — так сильно друид ее напутал, и к тому же она никогда еще не чувствовала себя настолько свободной. Она далеко от города, она сбежала, ей удалось! Сердце Алеи неистово билось, она забыла свой страх и слезы и теперь ощущала только нетерпение.

Девочка еще долго лежала на траве, улыбалась красному солнцу и следила взглядом за жужжащей над головой жирной черной мухой. Закинув руки за голову, она любовалась горизонтом и кружевной линией леса на западе, вспоминая Фейт, которая спела ей так много прекрасных песен о таинственных сильванах. Алеа с сожалением думала, что лучше поскорее забыть бардессу, ведь они вряд ли увидятся снова. На юге возвышалась гряда Гор-Драка: вершины тонули в пухлых облаках.

Девочка твердо решила немедленно отправиться в Провиденцию и найти там Амину. Она поднялась и пошла на юг, загребая босыми ногами белый песок ланд.

Она шла много часов, прежде чем почувствовала голод, и поняла, что придется опять искать пропитание и ночлег.

Тут ее глазам открылась странная картина. Ланды переходили в долину между двумя холмами, вокруг высились скалистые утесы — идеальное место для засады. И правда — в нескольких метрах впереди, посреди дороги, двое грабителей грозили дубинками низенькому человечку — он был слишком мал для взрослого мужчины и слишком коренаст для ребенка. Алеа поняла, что это гном и что он явно нуждается в помощи — у него даже оружия не было! Девочка подобрала с земли несколько камней, сунула их в карман и быстрым шагом направилась к троим незнакомцам.

— Вы не получите моих денег! — кричал гном нападавшим.

Алеа подошла ближе и смогла разглядеть их белые одеяния и вытатуированные на лбу знаки. Это были отверженные.

Алеа видела отверженных всего один раз, в Саратее, и испытала жалость к людям, с которыми никто не имел права разговаривать. Изгнание, провозглашенное друидами, графами или Верховным Королем, было тягчайшим после смертной казни наказанием во всех графствах Гаэлии, и Алеа не взялась бы сказать, которое из них страшнее. У отверженных не было никаких прав. С ними не разговаривали, им не подавали милостыню, не выказывали ни жалости, ни участия. Их не пускали в харчевни и лавки, — да у горемык и денег-то не было. Они часто собирались где-нибудь на окраине города или за околицей деревни, чтобы разделить пойманного кролика или рыбину, но, если группа становилась слишком многочисленной, являлись стражники и немедленно ее разгоняли. Чаще всего случалось так, что изгнанные из людской общины парии умирали под открытым небом и никто о них не сожалел.

Несколькими годами раньше Алеа видела проходивших по городу измученных, худых как смерть людей и сказала себе, что ей, по сравнению с отверженными, очень даже повезло, а правосудие не всегда справедливо.

Но сегодня, сейчас, ей было жаль гнома. Один из грабителей занес над его головой дубину, и тогда Алеа размахнулась и швырнула в него камень. Шансов попасть с такого расстояния у нее было маловато, хотя в Саратее она часто упражнялась в метании камней и достигла необычайной ловкости, целясь в птиц или в окна досадивших ей земляков.

К счастью, камень попал точно в цель — в затылок отверженному, и тот без чувств рухнул на землю. Гном, увидев подоспевшую ему на помощь Алею, изо всех сил ударил кулаком в живот второго грабителя, так что тот сложился пополам, завопив от боли. Алея, не теряя времени, снова начала швырять булыжники в отверженных, крича: «Я — Дочь Земли! Я — Дочь Земли!» — так она еще в детстве распугивала