— Вы думаете, Харкур нападет? — спросил Бёли, опуская глаза, чтобы не смотреть на площадь.
— А вы в этом сомневаетесь? Подумайте! Само собой, они воспользуются нашим междуцарствием. Потому-то вы и должны как можно скорее избрать нового короля.
Хенон, улыбаясь, встал, прошел позади Бёли, хлопнул его по плечу и величественным шагом удалился с трибуны.
Средь бела дня, пока друзья помогали восстанавливать и по-новому обустраивать город, Алеа спустилась в подземелье замка.
Маленькая винтовая лестница уходила под башню и крепостной вал так глубоко, что каменные стены были ледяными и влажными. Алеа спускалась по ступенькам, стараясь не поскользнуться, в руке она держала факел.
Затхлый воздух и темнота напомнили ей тюрьму в Риа, куда ее бросил граф Харкура. Те малоприятные ощущения, которые испытываешь, когда вынужден находиться в заточении под землей. И ей казалось недостойным подвергать харкурского генерала такому же наказанию, хотя в этом была бы забавная насмешка судьбы. Во всяком случае, не такой пример хотела она подать Гаэлии. Про себя она решила, что попросит Эрвана устроить наземную тюрьму в таком месте, куда сможет проникнуть хоть немного солнца.
Скоро она дошла до длинного коридора застенков, где за столом разговаривали двое стражников. При виде девушки они встали по стойке «смирно», это рассмешило Алею.
— Пожалуйста, сидите! Где Данкрэ?
— Я здесь! — раздался крик генерала в другом конце коридора, сквозь решетку его камеры просунулась рука.
Алеа взяла табурет из-под стола и пошла по проходу. Здесь никого не было. Эрван потребовал, чтобы генерала поместили в отдаленную камеру. Другие пленники находились в карцерах западного крыла замка.
— Добрый день, Данкрэ, — сказала она, ставя табурет перед камерой генерала.
— Сомневаюсь, что он действительно добрый…
Генерал изменился. Не прошло и двух дней, как он сидел в карцере, а его кожа побледнела, глаза покраснели, под ними пролегли тени. Щетина придавала ему свирепый вид. Он был в той же одежде, что и в ночь штурма, — те же рваные холщовые штаны, рубашка, давно утратившая белизну, и кожаная куртка.
— Данкрэ, я здесь не затем, чтобы шутить. Вы пленник, много людей там, наверху, хотели бы вас повесить…
— Буду только рад! — цинично осклабился генерал.
— Амина Галатийская и граф Бизаньи убиты.
На этот раз генерал не нашел что ответить. Улыбка исчезла с его лица.
— В одно и то же время? — спросил он наконец, пытаясь осознать, что произошло.
— Да, почти. Амина была убита безумцем, и я подозреваю, что его послал Маольмордха, а убийство графа было совершено по приказу его дочери, которая, разумеется, захватила власть.
Генерал откашлялся:
— Это вам прибавит забот!
— Почему мне?
— Потому что Ал'Роэг воспользуется этим, чтобы захватить Галатию… Не знаю, зачем я вам это говорю, вы бы и сами это узнали!
— Вы хитроумный полководец, Данкрэ, но не умеете проигрывать!
— О, вам известно, что я не такой уж хороший полководец, как я думал. Если бы я привел на две тысячи солдат больше, вы бы никогда не вошли в город.
— Так ли это? Что вы, Данкрэ, неужели вы думаете, что ваши две тысячи солдат могли остановить то, что устроили мы с друидами? Сомневаюсь, генерал!
Офицер поморщился:
— Ваши друиды не всесильны… Мы обратили их в бегство, позвольте вам напомнить.
— Там не было меня, — возразила Алеа.
— Глядите-ка! Да вы, оказывается, еще более самонадеянны, чем мне говорили.
Алеа улыбнулась:
— Признаюсь, что я такой стала. Но, учитывая некоторые события, я могла бы возгордиться еще сильнее, не так ли?
— Что вам от меня нужно? — перебил генерал.
— Честно говоря, не знаю. Я пришла по двум причинам. Прежде всего, вопрос о положении дел: я хотела узнать ваше мнение о том, чего нам следует ожидать. И потом, была еще личная причина. Я хочу научиться прощать.
Генерал вытаращил глаза:
— Прощать? Я не нуждаюсь в прощении!
Алеа опять улыбнулась.
— Тогда поговорим о делах, — предложила она.
— Вам нужен совет? Вот он: повесьте меня, и делу конец!
— Вы считаете, что Харкур нападет на Галатию? — не отставала Алеа.
Генерал молчал.
— Ну же, Данкрэ. Если бы вы были в Риа, что бы вы посоветовали графу Ал'Роэгу?
Но Данкрэ по-прежнему хранил молчание. Он скрестил на груди руки и смотрел дерзко и вызывающе.
— Ладно, — сказала Алеа. — Значит, о делах вы говорить не хотите. Тогда вернемся к другому вопросу.
— Какому еще вопросу?
— Я вас прощаю, Данкрэ.
— Что?
— Я прощаю вам все смерти, в которых вы виновны.
— Вы издеваетесь? — вскинулся генерал.
— Уничтоженных туатаннов, саррцев, тарнейцев. Я прощаю вам детей, которым пришлось бежать, графа, которого вы повесили. Я прощаю вас, Данкрэ.
— Прекратите, хватит!
Данкрэ встал, подошел к решетке и нахмурился, словно чтобы напугать Алею.
— Я прощаю вас за всех солдат Харкура, которых вы погубили, поведя на войну. Прощаю за их овдовевших жен и осиротевших детей. Я прощаю вас за все это, Данкрэ.
— Замолчите! — вне себя завопил генерал.
— Вы считали убитых, Данкрэ? Если бы я захотела сосчитать тех, чья смерть на моей совести, вряд ли у меня бы это вышло. Если я хочу простить это себе, я должна сначала простить вас.
— Вы сумасшедшая! — еле слышно произнес генерал, отошел от решетки и снова сел.
— Скажите, Данкрэ, теперь, когда вы потеряли Тарнею: ради чего умирали ваши солдаты?..
Генерал потупил глаза, он не хотел слушать Алею, не желал ее больше видеть.
— Ответьте, Данкрэ! Теперь, когда город освобожден, считаете ли вы, что смерть ваших солдат оправданна?
— Такова война, — рявкнул генерал.
— А война — ваше ремесло, я знаю.
Алеа глубоко вздохнула, потом поднялась, вернулась к столу стражников, взяла ключи от камер, снова поделила к решетке, за которой сидел генерал, и открыла ее. Взяла табурет, вошла в карцер, заперла за собой дверь и села напротив Данкрэ.
— У вас в жизни есть иные увлечения, кроме войны?
Генерал удивленно поднял брови:
— Что?
