этом раньше жены, король попросил аббата Вермона сообщить ей как можно более осторожно. Когда аббат выполнил тяжелую задачу, Людовик XVI зашел к Марии-Антуанетте и даже нашел несколько слов, которые смогли утешить ужасную боль. Наедине с женой он забыл о строгих порядках и правилах и выказал большую деликатность и нежность. Убитая ужасной новостью, Мария-Антуанетта в течение нескольких часов оставалась в своих апартаментах и не могла поверить в это. Позже она собралась с мыслями и написала несколько слов Иосифу, который отныне правил один: «Я не могу найти слов и письмо пишут Вам мои слезы, это самое ужасное событие в моей жизни. О! Дорогой мой брат, у меня не осталось никого кроме вас в стране, которая мне будет всегда дорога! Найдите в себе силы, соберитесь, это Ваш долг. Я могу лишь мысленно быть в эти минуты с Вами и моими сестрами. Они еще более несчастны, еще более одиноки! Прощайте! Я больше ничего не вижу, не могу писать. Помните, что мы навсегда будем вашими друзьями и союзниками; любите меня. Целую вас».
Незадолго до смерти, Мария-Терезия написала личное письмо королеве Франции. Последнее письмо своей дочери, датированное третьим ноября. Послание, как всегда, было коротким, но очень проникновенным. Оно словно вдохновляло принцессу к жизни во имя памяти матери, несмотря на «опустошенность и тоску», которую она испытывала, ибо «мелкие неприятности могут стать большой бедой, особенно в той стране, где правят легкомыслие и безрассудство», — добавляла мать. В который раз она настаивала, чтобы молодая своенравная женщина выполняла свой долг перед супругом. «Уже очень давно мы с мужем не спим вместе, — сообщала та легкомысленно. — Я думаю, что моя дорогая матушка об этом знает. Приличия, которые должны соблюдаться между мужем и женой, могут заставить короля изменить положение, однако я не считаю своим долгом напоминать ему об этом». Мария-Терезия подозревала, что королева сама хотела этого разделения. «Я не могу считать нормальным то, о чем Вы мне пишите, — так отвечала мать. — Мне бы очень хотелось, чтобы Вы были немкой хотя бы для того, чтобы понять истинный долг женщины». Так вот, чтобы исполнить последнюю волю матери, Мария-Антуанетта сближается с мужем. В итоге, в конце февраля 1781 года она почувствовала признаки новой беременности. Вскоре всякие сомнения отпали. Королева надеялась к следующему октябрю подарить Бурбонам наследника престола.
Шок, причиной которого была смерть императрицы, казалось, вернул Марии-Антуанетте покорность и послушание по отношению к Мерси, который старался воспользоваться счастливым мгновением. Иосиф II и Кауниц также решили убедиться в надежности альянса, и послу было поручено напомнить королеве, что она «залог» этого союза. «Скажите мне, что я должна делать, и я обещаю вам, что сделаю это», — заявила она Мерси, который начал с того, что попросил ее подготовить преемника для Морепа. «Как мне найти того, кто подходил бы нам? Подыщите его, а я поддержу ваше предложение», — заявила она. Несмотря на проявление доброй воли, Мерси не торопился действовать. Он слишком хорошо знал ветреность королевы, ее легкомыслие и очень боялся «быть обыгранным ее приближенными. […] Когда хитрое и лживое окружение наступало ей на пятки, […], у нее совершенно опускались руки относительно альянса», — жаловался Кауниц.
Убежденная и вдохновленная наставлениями Мерси, Мария-Антуанетта желала лишь одного — трудиться на благо Франции и Австрии. Ради этого она предприняла самые решительные шаги, поговорив с королем и Верженом. Опасаясь непредсказуемых выпадов королевы, которая часто вела себя, как эрцгерцогиня Австрии, министр решил вести себя крайне осторожно, возлагая всю ответственность на Морепа. «Король провел Совет, которым он пользовался в исключительных случаях и который часто его уговаривал не прислушиваться к моим просьбам», — заявил он молодой женщине. Используя все свое обаяние, на которое она была способна, ей удалось уговорить мужа решить вопрос с войной. Он признался ей в том, что не совсем доверяет австрийскому посредничеству, опасаясь, что оно будет полезным скорее для Англии, нежели для Франции. Мария-Антуанетта немедленно сообщила Мерси о тайном разговоре с королем. Даже если ее вмешательства и не приводили к желаемому результату, то она все равно продолжала защищать интересы брата, а не мужа. По наивности, а может, и по глупости.
Когда в Вене узнали о ее беременности, император, канцлер и посол вновь обрели надежду влиять на французскую политику. «Итак, теперь остается лишь управлять им через Ее Величество, которую нужно научить пользоваться этим доверием не только сейчас, но и в будущем», — писал Мерси императору. В течение следующих недель Иосиф несколько раз писал своей сестре. В этой переписке он не раз упоминал о важнейших дипломатических вопросах. К сожалению, письма, которые смогли бы внести ясность в политические отношения брата и сестры, были утеряны.
Иосиф решил отправиться в Версаль. Королева была счастлива, узнав о планах своего брата. Министры же, наоборот, очень опасались этого визита. Для Мерси приезд его государя был большим облегчением. Иосиф II собирался поддержать действия посла по отношению к Марии-Антуанетте, что значительно облегчало его задачу. Только император мог внушить королеве «настоящее уважение, […] будь то в личных вопросах, либо в вопросах управления государством, на которые следовало бы обратить особое внимание». Вся радость от встречи с братом после шести дней траура выразилась в долгом разговоре с глазу на глаз. Как и в прошлый приезд, Иосиф проводил время, беседуя с сестрой и наслаждаясь нежным теплом летнего солнца. Одетая в белое открытое платье с муслиновым голубым поясом, без украшений, королева, чья фигура заметно изменилась вследствие беременности, прогуливалась по аллеям садов Трианона под руку со своим братом, доверяя ему все свои тайны и переживания. Император проникновенно отвечал сестре, что-то советовал по поводу ее личной жизни и отношений с мужем. Однако нам мало что известно об этих разговорах.
Спустя несколько лет Иосиф делает довольно ясный намек, вспоминая семейство Полиньяк и окружение королевы.
«Помните ли вы, моя дорогая сестра, — пишет он ей 5 ноября 1789 года, — когда я приезжал к Вам последний раз, Вы сидели на камне в саду Трианона и я позволил себе предложить Вам оценить Ваше, так сказать, общество? И я не смог удержаться, чтобы не спросить, не хотите ли Вы убедиться сами, действительно ли эти люди искренне привязаны к вам или они любят лишь себя. Вам следует лишь иногда отказывать им в просьбах, чтобы увидеть степень и искренность их любви к Вам. Может быть, они любят в Вас лишь свои почести и привилегии?»
Иосиф не мог остаться в Версале, сколько бы ему ни хотелось. Приехав 29 июля, он уехал 5 августа. Тем не менее Мария-Антуанетта успела организовать великолепный ночной праздник в Трианоне. После ужина, на котором собралась вся королевская семья, Мария-Антуанетта пригласила брата на спектакль «Ифигения» Глюка, который давали по ее просьбе, в небольшом уютном дворцовом театре. Королева собственной персоной любезно встречала гостей, которых было 263 человека, каждого из них она выбрала и пригласила лично. Апофеозом вечера стал фейерверк в английском саду Трианона: на деревья подвесили маленькие лампочки — стеклянные сосуды, которые освещали весь огромный парк. Впечатление производилось невероятное, огоньки горели разными цветами и давали иллюзию сверкающего сада. Поскольку многие придворные остались в стороне от праздника, разумеется, поползли слухи. Но какое это имело значение для королевы? Разве не вправе она была подарить брату столь изысканный праздник?
Во время ужина, накануне отъезда, она скрывала слезы под широкими полями шляпы, а как только Иосиф покинул Версаль, закрылась в своем кабинете и долго плакала.
Перед отъездом император оставил сестре письмо для короля, с которым они говорили очень мало. Людовик смущенно признался Марии-Антуанетте в том, что он любит ее брата и глубоко уважает его. Что касалось министров, они сделали несколько примирительных заявлений в адрес Мерси. «Министры сохраняли дружелюбный и доверительный тон, как и их монархи. В предыдущую среду Вержен сказал мне, что присутствие Вашего Величества и тот доверительный тон, которым Вы говорили с ними, произвел весьма благожелательное впечатление, этого было достаточно, чтобы разрушить все прусские хитросплетения», — писал удовлетворенный посол своему государю. Стратегия кабинета состояла прежде всего в ослаблении Австрии, избегая отчуждения. Тем не менее через несколько дней, к ужасу Мерси и его императора, Людовик XVI отверг предложение о посредничестве. После вежливого отказа Вержена Мерси решил попросить вмешательства королевы. Людовик XVI ответил жене, что согласен с ней. В действительности же король был уверен, что перспектива мирных переговоров вернет Англии утраченную силу и позволит ей извлечь большую выгоду, необходимую для будущей кампании, что поставит Францию в слабую позицию. Убедительных обещаний мужа было достаточно, чтобы успокоить Марию-Антуанетту. Она чувствовала себя очень хорошо и думала только о будущем ребенке, который должен был родиться со дня на день.
