советские спецслужбы, был вынужден вступить в постоянную, хотя и главным образом безмолвную борьбу с врагами и соперниками у себя дома, стремившимися узурпировать его позиции, а значит, и власть. Этот факт определенно делает его достижения еще более примечательными.
Вильгельм Канарис, сын промышленника, родился в 1887 году в Аплербеке возле Дортмунда. Семья Канарис эмигрировала в Германию в семнадцатом веке из Сало на озере Комо; она не имела корней, как это общепринято считать, в Греции, хотя Канарис – это имя одного из греческих героев морских сражений, добывших себе славу в войне, в результате которой их страна освободилась от турецкого ига, и германский адмирал хранил картину с этим греческим героем, носившим свою шляпу с эмблемой освобождения, которая висела у него в доме.
Вильгельм Канарис поступил на службу на Императорский германский флот 1 апреля 1905 года. Он участвовал в сражении, которое вела эскадра графа фон Шпее у побережья Южной Америки, и был интернирован со своими уцелевшим товарищами. Ему удалось бежать, и, преодолев все трудности, он добрался на обратном пути до Испании. Там он явился к германским властям и получил работу в разведотделе; ему было поручено скупать сырье и товары, которых не хватало в рейхе, и организовывать их перевозку обходными путями в Германию.
Потом он вернулся в Германию и поступил на службу в подводный флот. Весной 1918 года его назначили командиром подводной лодки, на которой он отправился через Атлантику и Гибралтарский пролив в Адриатику. Там он воевал с торговыми судами противника; среди его товарищей-офицеров были Арно де ла Ферьер и Мартин Нимеллер. После крушения австро-венгерской монархии германские субмарины вернулись, совершив опасное путешествие, на свою базу в Киль.
В Киле на мачтах боевых кораблей уже реяли красные флаги. Началась революция, а война закончилась. Новая германская республика скоро вступила в отчаянную борьбу за свое выживание; условия мира, которые были бы хоть как-то приемлемы, надо было получить от союзников, в то время как на восточных территориях шла открытая война против сил воинствующего коммунизма.
По традиции и по убеждениям Канарис был твердым монархистом, и в этот период в нем развилось непримиримое неприятие коммунизма, которое наложило отпечаток на всю его оставшуюся часть жизни. Этот базовый постулат его политического мировоззрения проливает существенный свет на его последующую позицию по отношению к национал-социализму. С одной стороны, он признавал национал- социалистов как врагов коммунизма и как таковых сердечно их приветствовал; с другой стороны, и во все более возрастающей степени с течением времени, он полагал, что видит во влиятельных кругах нацистских лидеров семена разновидностей национального большевизма, которые могут в будущем расцвести как явный коммунизм, и по этой причине он им не доверял и боялся их. В середине войны он с глубокой тревогой наблюдал ситуацию, созданную разоблачением «Красной капеллы», которая обосновалась в германском министерстве авиации; он твердо верил, что нити этой организации протянулись наружу и вверх к собственной ставке Гитлера и к его заместителю Мартину Борману.
В 1920-х и в начале 1930-х годов он продвигался по службе обычным путем. Он уже командовал крейсером в скромном флоте, который был разрешен Германии по Версальскому договору, а в 1934 году был назначен комендантом крепости Свинемюнде. В возрасте, когда он еще мог ожидать впереди многие годы работы, это назначение могло означать конец его активной карьеры и долгий закат жизни, проведенной в положении полуотставки. Но в этот момент разногласия привели к увольнению морского капитана Патцига с его поста начальника абвера в германском министерстве обороны. Сюда назначили Канариса, которого тем самым спасли от угрожавшей ему бездеятельности.
Это назначение изумительно соответствовало его способностям и талантам. То, что так много морских офицеров оказалось в абвере, не случайное совпадение. Зарубежная разведка требовала знания других стран либо длительного обучения тех, кто не обладал такими знаниями. В армии немногие офицеры имели возможность путешествия за границу или продолжительной службы за рубежом, в то время как на флоте заграничная стажировка составляла нормальную и важную часть офицерской карьеры.
По получении этого нового назначения Канарис столкнулся с организацией, которая уже функционировала свыше десяти лет и была построена на принципе децентрализации. Центральный аппарат издавал общие указания и держал в своих руках анализ таких областей деятельности, которые имели общее назначение: технические вопросы, организация радиосвязи, выбор кодов и шифров. Очень редко он осуществлял прямой контроль своих агентов; это выполнялось почти целиком различными отделениями абвера, а в военное время – военными организациями в дружественных и нейтральных странах.
Финансирование разведывательной службы, которое можно было наскрести в очень скромном бюджете армии в сто тысяч человек, составляло весьма малую долю; абвер поэтому был вынужден отказаться от всякой идеи широко распространенной и дорогостоящей деятельности за рубежом, а вместо этого сосредоточить свои силы на конкретных и точно указанных задачах; и в соответствии с принципом децентрализации огромная ответственность возлагалась на отделения абвера. Результатом было высокое доверие, оказываемое им.
Канарис придерживался этой системы, и основа его успеха в тщательности, с которой он подбирал себе подчиненных, и доверии, которое он им оказывал. В этом отношении он показал себя большим мастером, хотя можно и задаться вопросом, справедливо ли применять к нему традиционную фразу «хорошо разбирался в людях». Иногда он совершал ошибки и слишком доверял людям, которым поручал какие-то задания. Есть два вида доверия – вера в умственную способность личности выполнить вверенную ей задачу, а также уверенность в характере и честности человека, на которого это доверие возлагается. Ошибка в первом варианте, и там Канарис временами оказывался не прав, может быть легко исправлена; но ошибка во втором варианте опасна, и здесь Канарис редко допускал ошибки, если вообще совершал их.
Наградой за доверие была преданность и вера, которые его офицеры и подчиненные испытывали к нему. В его способностях они не сомневались, потому что это был человек многих талантов и острого и быстрого мышления; и этому человеку они могли обоснованно доверять, ибо знали, что он никогда их не бросит, даже если они окажутся в трудном положении. Офицер разведки постоянно сталкивается с опасными ситуациями и трудными решениями. А в Третьем рейхе, помимо этих обычных опасностей, каждый без исключения, занятый разведкой и имеющий любые контакты за рубежом, подвергался постоянному недоверчивому наблюдению гестапо и службы безопасности. Если один из его офицеров попадал в трудное положение с этими людьми, он знал, что все еще может рассчитывать на твердую поддержку адмирала Канариса.
Иногда адмирала Канариса изображают как «загадочного человека», и, возможно, сознательно или подсознательно, он сам способствовал росту этой легенды. Ему очень помогало, когда он оставался наедине с собой и ему не докучали посторонние. Он был, как это единодушно замечают все, кто с ним был связан, очень нервным человеком; и он явно стремился избегать всяких ненужных тривиальностей и подробностей, ибо только таким путем мог справиться с огромным грузом, налагаемым на его находчивость и целеустремленность, и сохранить свою энергию и всестороннее восприятие обширного поля деятельности, которое ему было доверено. Есть поговорка о философе Лихтенберге, которая полностью применима к Канарису. «Не следует, – писал он, – говорить «я думаю», а лучше, подобно тому, как говорят «идет дождь», сказать «так думается»; это абсолютно точно приложимо к Канарису. «Она» – мысль – независимо работала внутри него. Когда к нему поступала какая-то новая проблема, он не раздумывал над ней, а давал ей какое- то время независимо перевариться внутри себя, и мог быть уверен, что к нему придет нужное решение; и этот «приход» решения – практическое проявление теории Лихтенберга.
Канарис, как и его офицеры, был человеком интуиции. И он, и они должны были ощущать уверенность, что в постоянно меняющейся череде событий их в конце концов осенит правильная идея; а когда шеф работает с людьми, обладающими проницательностью и воображением, которые в то же время – офицеры, люди, воспитанные на дисциплине и привыкшие подчиняться приказам и требовать от других безусловного исполнения своих приказов, тогда получается сплав личных и официальных отношений, какого больше нигде не найдешь. Как раз эти человеческие взаимоотношения, смесь военного поведения, взаимного уважения к разуму и эффективности, а также здоровая доля личного восхищения и привязанности, и составляли основу службы при адмирале Канарисе. Ощущение, что они в безопасности, я бы сказал, что они находились под сверхчеловеческой защитой, никогда не покидало тех, кто стоял близко к нему.
Человеческое достоинство было руководящим принципом, по которому он работал и требовал того же от своих офицеров. После завершения дела Сосновского он и несколько его офицеров обсуждали различные
