маленький психологический поединок, до крайности глупый, но исполненный тайного смысла. При победе — пустяковенькое, но торжество. Опытные тренеры учат боксеров: смотри сопернику прямо в глаза уже при рукопожатии, в бою не отводи глаз…
Смотреть друг на друга — значит выяснять отношения.
— Не люблю людей уверенных, — признался мне однажды человек математического ума, сильно чудаковатый, о котором решительно никогда невозможно сказать, уверен он или нет.
— Почему?
— Интегративно-транзитивная функция. — (Не ручаюсь за точность передачи этого математического ругательства.) — Парадоксальный минимакс. По достижении предела импонирование минимизируется, трансформируясь в максимум антипатии.
— Ты хочешь сказать, что самоуверенный нахал давит на твою психику?
— Не совсем. Я принимаю локальную уверенность, но отрицаю глобальную: у меня возникает маразм принципов.
— Теперь понимаю: ты просто самец с неустойчивым положением в иерархии стада…
Последовала беседа о животной социологии, об этих иерархиях и рангах, о чинопочитании, которое у всех (и у сверчков, и у коз, и у обезьян, и у амеб). Об Альфе, который клюет всех, ест первый и владеет всеми самками; о Бете, который клюет всех, кроме Альфы, и вплоть до Омеги, которого клюют все… О великом законе наглости: среди наглейших побеждает сильнейший, а среди сильнейших — наглейший. А также о том, что самый нахальный Альфа теряется, попадая в чужое стадо или на чужую территорию, и самый последний Омега становится Альфой в своем гнезде. О том, что коровы из одного стада, едва их разделят в хлеву на две группы, начинают вести себя как представители двух враждующих политических партий: «Мы-ы и они».
Самое любопытное здесь, конечно, — каким образом узнается ранг. У сверчков или ос вроде понятно: по числу щетинок или яйцевых трубочек, по песне. А у коров? У мышей? За что один хомяк уважает другого? Ведь далеко не всегда Альфой оказывается самый крупный и физически сильный.
По наглости?..
Об этом знаменитом опыте много писали, и я в том числе. Расхаживает по своей территории Альфа- макака, и подчиненные перед ним лебезят и снимают с него вошек, не смея взглянуть в глаза. Но вот через изящные вживленные электродики с помощью радиосигнала подается тормозной импульс в миндалевидное ядро мозга. В Альфе что-то меняется… Секунда… другая… И вот уже всем все ясно, и бунт — дело правое. Альфа искусан, исцарапан, оплеван, он уже ниже Омеги. Воцаряется Бета. Снова импульс — и Бета низвергнут, на троне Гамма, и так до последнего.
Но вот импульсы прекратились. Альфа опомнился, яростно вскакивает и все становится на свои места.
Мы не макаки, но…
Иерархия в детских группах устанавливается очень быстро, обходясь минимальным числом поединков. Вопрос, кто кого сильней, среди мальчишек всегда актуален, и самый сильный — это прежде всего самый смелый и непреклонный. Смещение вожаков происходит редко.
Но вот что важно: наряду с иерархией по доминированию в детских группах есть и другая — по симпатии. Положение каждого может быть охарактеризовано количеством выборов со стороны других (дружить или не дружить, сидеть вместе или нет — то, что последователи Морено называют социометрическим статусом). И здесь свои Альфы — «звезды» и Омеги — «отверженные». Альфы по симпатии могут быть Омегами по силе, и наоборот. (Соотношение того и другого еще не совсем ясно.)
Чем выше умственный уровень группы, тем более принцип симпатии вытесняет принцип силы, и уже в старших классах школ он обычно преобладает. Какие-то зачатки иерархии по симпатии, судя по всему, есть и у собак и у кошек. Определенно, некоторые из них, не отличающиеся с виду никакими достоинствами, ни силой, ни агрессивностью, оказываются более притягательными для своих сородичей — не корыстно и не сексуально, а просто так. С ними хотят дружить. Может быть, они сами излучают доброжелательство?..
В общении животных одного вида делаются ставки на разные принципы, ведутся разные игры.
Маленький молодой необстрелянный Бонапарт, приводивший в трепет матерых боевых генералов, на все 100 % использовал закон наглости. Хороший дрессировщик легко поймет, в чем тут дело, и, конечно, гипнотизер тоже. В нас прячется эмоциональная вычислительная машина. Эмоция доверяет эмоции.
Властные жесты и интонации, уверенность, агрессивные проявления — это ведь только видимость. Может быть, ткнуть его пальцем — и свалится! И невольное прогнозирование работает по элементарной логике: что видишь, то есть; как есть, так и будет. Ведет себя уверенно, значит, имеет основания. Значит, много раз уже побеждал или обладает секретным оружием… Если натиск так яростен, значит, сил много… Если такой сильный, то лучше не связываться…
Вся эта логика свернута в простую животную трусость, и все решают какие-то доли секунды. Степень агрессивности (трусости), уверенности (неуверенности) — и у противника и у себя оценивается мгновенно. У агрессивного в ответ на свирепость противника агрессивность подскакивает, у трусливого — падает… Но вот появляется молодец, против которого тот молодец — овца, и овца, против которой та овца — молодец. Настоящий молодец — тот, для которого отступление исключено, — но таких почти нет: отбор давил на них беспощадно, такие быстро убивали друг друга…
На этом зиждется психология поединка. Тактика деморализации, всевозможные приемы запугивания имеют целью создать у противника непроизвольный эмоциональный прогноз поражения, который, если прием удается вполне, руководит поведением.
Но разве речь только о драке?
…Это может делаться мягко и незаметно, интеллигентно, особенно женщиной: железная ручка в бархатной перчатке. В жизненной заурядице это то, что называют умением себя поставить. Как немного и как много! «Ну, с этим можно не особенно церемониться…» Сколь многим блестящим людям не хватает какой-то одной нотки, чтобы заставить с собою считаться. Тайная война чувств — даже в нежнейшей дружбе…
— Так вот, — говорю я упомянутому чудаку, — атавик несчастный. Срабатывает у тебя банальный эффект супрессии.
— А?..
— Помещают в одну клетку двух шимпанзе. Один — малый способный, но по линии наглости — заурядность среднего ранга. Другой — тупой, но нахальный, шимпанзейский, стало быть, Альфа, генерал Бонапарт. И вот оказывается, присутствие Бонапарта у интеллигентного шимпанзе интеллект отшибает, он впадает в кретинство, маразм принципов.
Он опять стал ругаться и что-то спрашивать. Я разобрал только:
— Какова степень необратимости?
— Если убрать генерала, интеллект восстанавливается, но после нескольких ошибок возникает невроз, а иногда и инфаркты. Приходится менять клетку. А самое лучшее лечение — поместить интеллектуала в одну клетку с Омегой. Дать самоутвердиться. Понятно?
— Вот это здорово, — обрадовался он. — Я и сам замечал…
Мне вспомнился пациент Н. Этого человека одолевали патологические сомнения. Он размышлял и рассуждал по любому поводу, не мог ни на что решиться: работать или поступать в аспирантуру, развестись или продолжать семейную жизнь, которая по одним мотивам его устраивала, по другим — нет. Делать ли по утрам гимнастику или отпускать бороду?.. Дошло до маразма принципов и полного паралича действий. Н. ни за что не решился бы обратиться ко мне, но его привели, так получилось. Психотерапия была безуспешной, потому что он глубоко сомневался, стоит ли в принципе верить врачам.
И вот рядом появляется М. Все в сравнении: состояние М. было в десять раз хуже. Он сомневался в собственном существовании…
Недосмотр: обычно таких пациентов стараются разделять. Чудо не замедлило: Н. стал выздоравливать. Он превратился в рьяного психотерапевта, собственные его проблемы померкли. «Надо переубедить этого чудака». В интонациях и движениях появилась уверенность. «Я понял, к чему шел. Надо
