— Пропали, домой не пришли. Люди ищут, но не знают, где искать.
Действительно, городишко-то маленький, если здесь пропадает человек бесследно и если он не один такой… Есть над чем ломать голову. Кого-то арестовали, но — кто арестовал? Что-то подозревают. Кто-то снялся и уехал из города всем семейством, оставив заколоченный дом, а Тайдеман говорит задумчиво, качая головой:
— Такое сложное время…
Все говорят, но не о том, что хотели бы услышать королевские уши. Да нет, не дождешься, никто не скажет, что школу отменили… Потому что школу, увы, не отменяли. А раз так, остальное Короля, в сущности, не касалось, тем более что он в этих исчезновениях и таинствах ничего не понимал. Да и взрослые… Они разве понимали?
Король жил, бегал из одной квартиры в другую, оттуда в третью, совершал походы на «поезде» старого Ранда, помогал Лонни Крашеные Пятки пасти коров, дрался с Морским Козлом и это последнее занятие ему даже начинало нравиться: со своими, Валдуром и Свеном, ему драться не хотелось, но чтобы совсем не драться — тоже нельзя было, а кого-нибудь посильнее… Такие были, появлялись, хотя бы Арви сын доктора Килка (трудно даже понять, как такой авторитетный человек, как доктор, который лечит людей, носит такую никчемушную фамилию: Сверчок). Но с такими долговязыми все-таки опасно, могут побить. С Козлом, хоть он и здоров, дело ясное: поскольку ты знаешь, что тот трус, значит, самый подходящий объект для тренировки. Ох и доставалось же бедному Козлу, а Король приобретал уже вполне приличную сноровку в драчном деле.
Собственно, никакой вражды Король к Морскому Козлу не испытывал, хотя над ним все смеялись, из- за его матери главным образом. Эта мамаша — жили они вдвоем — ходила всегда разодетая, как кинозвезда, и на очень высоких каблуках, она ярко красилась и имела обыкновение при ходьбе семенить мелкими шажками, высоко держать голову, отчего создавалось впечатление, будто она задирает нос. И вообще была она, с точки зрения уличных мальчишек, смехотища. А если у тебя мама смехотища и даже ноготь на мизинце отращивает, словно колдунья, то добра не жди. И Король лупцевал Козла в свое удовольствие. На всякий случай он впредь выбирал такие места, где у Морского Козла оставалась возможность дать тягу. Король не испытывал к нему вражды, поскольку Козел старался приобрести его расположение. Ради этого он приглашал Короля к себе домой в отсутствие мамы, чтобы накормить его чем- нибудь вкусным. Король снисходительно, но с удовольствием все съедал.
События в мире взрослых его мало интересовали, раз они не были связаны со школой.
Что после выборов опять стали свободно продавать алкоголь — ему до этого не было дела. Взрослые смеялись: старый трюк, уже видали. Вчера еще был президент, раздавал приказы, освобождал со службы, через пару дней его самого по его просьбе освободили, и теперь вместо него Ворона, о ком никто не знает точно, кем он является: премьер-министром или президентом или тем и другим сразу. К тому же до Вороны некоторое время исполнял обязанности президента министр внутренних дел товарищ Волк, и поди тут разберись рядовой островной житель в этих больших назначениях.
Во всяком случае, в Тахкуранна — рыбацком поселке уже сняли с пьедестала памятник президенту.
Потом все заговорили о том, что Литва, Латвия и Эстония сообща решили объединиться с Советами, что народ на Большой земле этого затребовал, будучи в восторге от достижений Советов, что подали уже соответствующее прошение и ждут теперь ответа. Потом двадцать второго июля объявили, что страна стала шестнадцатой советской республикой. На заводах и фабриках появились комиссарские должности, в газете «Наша Земля» на первом месте должность комиссара, затем уже главного редактора и остальных.
«Наша Земля» напечатала о том, что в Главном городе восторженные толпы собрались на Ратушной площади и скандировали: «Да здравствует большой гений человечества, вождь народов товарищ Сталин!»
А температура воздуха в полдень достигала сорока трех градусов на солнце.
По декрету товарища Волка-министра внутренних дел учредили смертную казнь изменникам родины. Ими считались личности, которые, будучи посланы за границу, отказались вернуться. Их называли изменниками и объявили вне закона. Этому сопутствовало: конфискация имущества и, после установления личности изменника, расстрел в двадцать четыре часа. Родственников, если они помогали изменнику, заключали в тюрьму, а имущество конфисковывалось. Приговор в данном вопросе определял особый суд назначенный самим министром внутренних дел, исполняющим обязанности президента.
Вот какие происходили события, которые совершенно не беспокоили Короля Люксембургского.
Король жил. Дни становились короче и холоднее. Уже собрали с яблоневых деревьев плоды, лишь поздние сорта остались. Однажды, когда Карп в очередной раз приехал за бельем, он о чем-то долго пытался рассказать Королю, показывая куда-то вдаль рукою, но для Короля так и осталось загадкой, о чем ему говорил Карп. Дни стали короче, холоднее, и Карп уже не приходил. А затем Хелли Мартенс сказала, что пора приводить в порядок учебники. Что было делать Королю? Ни Алфред — у того вдоволь было дел в столярке, ни Тайдеман — никто Короля не защитил. И он стал приводить в боеготовность учебники, которые у Хелли все-таки сохранились, несмотря на такое сложное время.
Однако и господин Векшель, несмотря на сложное время, объявился. Да, он, по-видимому, чувствовал себя превосходно в сложное время, такой же аккуратный внешне, в своем строгом черном костюме и с тем же самым пухлым портфелем.
— Да, верно, — сказал он Алфреду, который был в это время дома; в шесть часов по распоряжению Алфреда в семье Короля обычно ужинали, — время действительно сложное… кстати, что вы лично об этом думаете? — Но поскольку тот ничего не сказал, закончил свою мысль: — Да, да, сложное время, но финансовые дела даже при самых сложных ситуациях требуется вести строго. — Он внимательно сверлил острыми глазами всех присутствующих, слегка улыбаясь. — Фирма в конечном счете, если она европейская, остается в своих правах при любой ситуации, так что Зингер есть Зингер, тут уж ничего не поделаешь.
Алфред и не собирался возражать, он заплатил взносы за все, как положено, поскольку Зингер есть Зингер, а «Филипс» есть «Филипс», а Золинген есть Золинген, а Векшель есть Векшель.
Векшель оценивающе изучал обстановку в доме Алфреда.
— Превосходно, — похвалил он, — превосходно! Вы большой специалист, да, вы мастер, очень хороший мастер.
Алфред поблагодарил за такое признание, он и теперь не возражал, потому что мастер есть мастер, и это всякому видно.
Глава IX
Большое ожидание началось с того самого дня, когда Алфред привел его в школу. Здесь все было не так, как у Брюкваозера, где больше простора и свободы. Но здесь также было шумно: визги, гвалт, беготня, что так не нравилось Его Величеству.
Алфред представил его худощавому молодому человеку в очках.
— Обращаясь ко мне, надо сказать просто «учитель», — объяснил очкарик для начала, затем спросил: — Тебе уже восемь?
Звучало это как-то осуждающе.
Король лишь кивнул молча, что да, восемь, что спрашивать?
Алфред сказал, что ему пора, что Король сам найдет дорогу домой, и поспешил удалиться. Очкарик повел Короля в класс, который тоже визжал и верещал, указал ему парту, за которой он должен отбывать свой срок.
— Намерен ли ты прилежно учиться? — осведомился он, и Король поспешил его заверить, что он намерен исключительно прилежно учиться, А что ему еще оставалось делать? Зазвенел звонок, и началось долгое, мучительное, терпеливое ожидание… лета.
