были на мосту. Потому что шляться без Тайдемана неизвестно где, хотя бы на Каменном мосту, — это одно дело, а смотреть на происходящее в жизни «с Тайдеманом» — это другое дело. Во всяком случае, с Тайдеманом можно больше, чем без Тайдемана. Хотя они с Тайдеманихой и являются крохоборами, над которыми в их отсутствие насмехаются, но тем не менее Тайдеману принадлежат три дома, в том числе и тот, в котором живут они. Главная причина спасения Короля была все же Сесси. Одно к одному.
Состоялся ужин.
На ужин Хелли сварила гороховый суп с копченой свининой из ученого саареского кабана, который умел сказать спасибо после кормежки: подойдя к тому, кто ему подлил в корыто еду, он благодарно хрюкал. Кабана этого всегда ставили в пример Королю, когда тот, вылетая из-за стола, забывал говорить спасибо. Оказалось, кабан приказал «долго жить», так что Сесси привезла с собой его последний привет в виде ляжки. Отрезая от нее, Хелли сказала:
— Надо тянуть с этой свининой, поди знай, когда теперь до деревни доберешься.
За ужином Алфред расспрашивал Сесси про ее жизнь — где была все это время, хотя времени, в сущности, с тех пор, как она предпочла деревенский воздух их дому, прошло не так много. Но дело в том, что и в деревне, на хуторе Сааре, она не была.
Где же она была, эта неугомонная, своенравная Сесси?
Сесси не считала нужным подробно об этом рассказывать.
— Искала, где лучше, — сказала она. А из ее дальнейшего рассказа все узнали, что устраивалась она на хуторах в разных местах. А зачем?
— Что же все время на одном месте сидеть? Ничего и не увидишь в жизни, — так она объяснила свое поведение, которое Король находил вполне заслуживающим внимания, если не больше.
— Тебе придется взять Сесси в квартирантки, — объявила Королю Хелли после ужина, — так что будь ей внимательным кавалером.
Сесси постелили на легком топчане в комнате Его Величества, и это было ему по душе. Короля больше всего занимал вопрос: зачем пришла Сесси в город Журавлей, в небесно-синий дом теперь, в такое время? Надолго ли она здесь останется? Его бы устроило, если бы она осталась: такая перспектива сулила определенное расширение свободы действий: Сесси была бы в некотором роде громоотводом, отвлекающим от него внимание взрослых. Он без хитрости спросил у Сесси, когда они остались в его королевской спальне:
— Почему ты к нам пришла, Сесси?
Сесси не ответила. Она повела себя почти как Хромоножка — легкомысленно рассмеялась. Тогда Король решил немедля конкретизировать ситуацию:
— Ты теперь остаешься?
Сесси задумалась и молчала, она как будто не слышала заданного вопроса. Что же это такое?! Король немного даже обиделся. Ни с того ни с сего Сесси вдруг проговорила:
— Тебе уже девять? Как ты вырос…
Она стала гладить волосы Его Величества, который не был расположен к разного рода телячьим нежностям, он даже Хелли не позволял лишний раз себя облизывать, хотя нельзя сказать, что у Хелли таких поползновений не было, но Сесси… так и быть.
— А что такое любовь, как ты думаешь? — спросила Сесси.
Король не ответил, не мог, он молчал и думал — вопрос не из легких, но ему показалось, он уже начал догадываться, что любовь это…
— Это, наверное, когда тайно целуются — да?
Нет, Сесси совсем какая-то ненормальная: что он такого смешного сказал?
— Наверное, ты и прав насчет тайны, — согласилась она, наконец вдоволь посмеявшись.
На ее смех заглянул Алфред.
— Вы что так развеселились? — спросил строго. — Кругом черт знает что происходит, а они хохочут тут… Спать, спать!
Закрыв дверь, Алфред сказал Хелли, что пойдет в столярку, посмотрит, как там, и сразу же вернется, чтобы все в доме было тихо и не зажигали света, в особенности эти два весельчака; и Король с Сесси сообразили: весельчаки — это они. А свет и не нужен был, в это время года на острове долго светло.
На улице же происходила беспрерывная военная жизнь, единственным ее проявлением в этот час было движение. Урчали моторы, цокали копыта, клацали глухо каблуки солдатских ботинок. К полуночи все наконец стихло. Уснули и в небесно-синем доме. Но спали недолго. Уже издалека стало слышно громкое, разноголосое пение, дикое, пьяное, которое, сливаясь с шумом автомобильного двигателя, быстро приближалось. Когда же оно поравнялось с небесно-синим домом или, может быть, чуть раньше, раздалась очередь из пулемета, со стен в небесно-синем доме посыпались щепки, разбилась ваза Хелли на комоде. К счастью, комната Его Величества располагалась в задней стороне дома, так что это происшествие не потревожило сон уже почивавших Короля и Сесси. Утром Алфред обнаружил в стене над окнами целый ряд дыр, были сорваны кусочками обои.
Несмотря на отвлекающее присутствие Сесси, Королю в наступивший день не удавалось выскользнуть из дома прямо с утра. Можно было только у окна торчать и довольствоваться этим.
За окном же продолжалось движение войска в сторону Закатного леса, уходили солдаты — друзья Короля. Ему стало печально от мысли, что, наверное, не скоро он теперь сможет встретиться с Карпом.
В городе уже не грохотало, где-то далеко что-то беспрестанно гулко бухало. Иногда с ревом пролетали над домами самолеты, но чьи — Королю, не было видно. Он был в плену, а в плену не многое увидишь.
Наконец к полудню все стихло. Солдаты уже шли поодиночке, спешно. Вот еще идут трое. Два солдата почти несут третьего, который, обнимая их, висит между ними, одной ногой подпрыгивает, другая волочится безжизненно. Они шли медленно, оглядываясь.
Затем с полчаса улица была пуста, никто больше не проходил, только воронье раскаркалось на заборе противоположного участка.
Но вот опять показались солдаты… в форме другого цвета. Уходящие были в зеленой форме, эти же — в серой. Они шли с автоматами в руках, у многих засучены рукава, как у Иммануэля, когда тот месил тесто по субботам на Сааре, если Ангелочку удавалось заставить «этого лентяя». Потом проехали незнакомые танкетки с черными крестами на броне. На них сидели также серые солдаты, многие без касок, И тут Король увидел, как им навстречу выбежали женщины и бросили солдатам на танкетках цветы, Еще прибежали люди и что-то кричали! Танкетки остановились. Серые солдаты смеялись, посылали женщинам воздушные поцелуи.
Алфред сказал:
— Ну вот… Еще освободители пожаловали. Сколько их было за семьсот лет! Теперь можно выйти на улицу. Схожу в мастерскую, мое место там.
Глава XV
«Теперь можно выйти на улицу…»
Вряд ли это было адресовано Королевскому Величеству, кому невыносимо стало торчать у окна. Сказанное означало всего лишь, что уже не опасно, поскольку линия фронта продвинулась дальше и находится где-то, может быть, в районе Сосновой Ноги, или Насва, или уже в Сальме, или даже на конце самой пятки Сырвеской голени. Король же воспринял это как команду: всем на улицу! И, прежде чем ему успели что-то запретить или остановить, его сдуло как ветром. Любопытство — это желание увидеть, чтобы узнать, а узнать, чтобы понять. Разве не ясно?
Взрослые могут быть любопытны, могут и не быть — это их дело. Но если такие, как Король, нелюбопытны, их следует поместить в дом сумасшедших.
Куда в первую очередь? — спросил себя вырвавшийся из плена Король.
Везде хотелось побывать одновременно. Может, сразу бежать смотреть на пастбище? В этой стороне тоже здорово долбануло. Лонни, он понимал, там нет: коровы-то утром не шли, вся дорога была занята, да и кто отпустит корову в такое время? Надо было подскочить к дому Раджиевского, если… он еще есть. А
