близлежащих усадьбах уже собрано. Зато по соседству у беззубых стариков объявилась восемнадцатилетняя черноволосая внучка, якобы помогать старикам. Она охотно вызвалась сходить в Кишмялягушки, уверяла, что есть у нее там знакомая в аптеке. И сходила. Достала бинты и йод эта Эсмеральда.
Господи! Какие имена дают! Землянику коробило от одного его звучания. Принесла Эсмеральда и спирта нашатырного, хотя никто не собирался здесь падать в обморок; еще перекись водорода, но главное — с большим умением принялась делать Алфреду перевязку, которая у Земляники действительно не получалась: не лежало у нее сердце к этому — она не переносила крови, а всевозможные нагноения просто не в состоянии даже видеть. Землянику глубоко оскорбляло то, ка-ак Эсмеральда при этом смотрела на Алфреда! Причем и Алфред как-то не так смотрел на нее — Эсмеральду чертову! Собственно, нагноения почти прошли, и палец затягивало. А тут еще заехал дядя Земляники, их доверенное лицо, и сообщил, что ее мама довольно серьезно заболела, повелевает дочери срочно приехать в Карула.
Мать Земляники, женщина волевая, воспитывала свою дочь до того строго, что та при первой возможности выскочила замуж за городского домовладельца и поселилась в Журавлях. Муж потом «объелся груш», но эта история уже не касается ее матери. Тем не менее теперь, когда такая обстановка, когда Алфред болен, когда карты черт знает что говорят, когда эта Эсмеральда, которую старики зовут просто Ральда, даже Ралья, одним словом Краля, любезно согласилась присмотреть за больным… Тем не менее ехать придется, к тому же у дяди экипаж, а то ведь пешком топать надо — тоже несладко.
Алфред напутствовал, чтобы она заодно сало припасла, кончается, мол, и газет, если удастся, чтоб раздобыла.
Каков молодец! Она еще должна для них сала доставать… Конечно, Алфред в сравнении с Кралей уже старый хрыч, она ему в дочери годится, но нет же совсем мужчин из-за войны… Все-таки плохо, что только мужчин направляют на фронт, многое в природе из-за этого нарушается. А ехать-идти в Карула надо. Ну что за напасть! Как начнут болеть — все сразу.
Вальве и с экипажем не повезло: дядя, оказывается, и не думал ехать в Карула, ему через Кишмялягушки до Черной Ноги по делу, довез он ее только до удобного места — до поворота дороги в направлении Карула, здесь и расстались. Дальше она шагала пешком. Потом подвернулись попутные сани, и приличный кусок дороги она выслушивала жалобы одинокой краснощекой крестьянки, которой ох как трудно без мужика во всех отношениях! Ох, уж эти бабы! Потом несколько километров опять пешком, почти тем же маршрутом, каким шел Алфред, когда попал в капкан. Ох, этот капкан! Потом попросилась в попутчицы к одинокому крестьянину, который сразу же принялся жаловаться, как ему трудно без бабы… во всех отношениях. На войну его почему-то не взяли, но он уверял, что вообще-то он мужчина, каких мало, и оказался не дурак приставать к Землянике; если бы и у нее было соответствующее настроение, грехопадение могло бы состояться тут же в санях где-нибудь меж сугробов. Ох, уж эти мужики!
Как и следовало ожидать, ничего страшного с ее матерью не случилось. Захворала? Так ведь все хворают. Эта крепкая крестьянка редко в жизни болела, вернее не болела никогда, а тут вдруг… Испугалась немного с непривычки, подумала, что конец приходит. А всего-то и болезни, что тут «ах» и там «ох» да еще нагнуться — прямо «ой-ой-ой», но нагибаться надо: попробуй выгрести из-под скотины навоз или постелить солому, совсем не нагибаясь! Даже плиту растопить и то… А петухи подерутся? С поросятами повозиться? Нагибаться неизбежно надо, если делать работу на хуторе, а делать ее тоже надо, если хочешь, чтобы было чем питаться. Так что, Земляничка-Ягодка, хватит пасьянсы раскладывать, хватай вилы и кидай навоз, корми свиней, тем более что Алфред… с Кралей попросили принести сало. Нагибайся, Земляника, пока твоя мама не выпрямится, и моли Бога, чтобы выпрямилась…
Ее страхи относительно Крали и Алфреда ничем не были обоснованы, кроме предсказания карт, только подозрение: мало ли что может там произойти, пока она здесь занята навозом. Вот тебе и страданья любовные! Следовательно, карты бывают правы. С Йентсом все в порядке — образцовый мальчик: коленки целы, уроки сделаны.
Пришлось Землянике остаться в Каруле, дожидаться, когда мать поправится. Только одно и было утешение: не видали еще на Островной Земле хозяек, способных проваляться в постели за здорово живешь больше двух-трех деньков, да и это многовато.
На третий день пребывания Вальве в Карула заявился к ней гость. В немецкое время она видела его с Алфредом. Тоже самообороновец — Сула, тоже фельдфебелем был, тоже наверняка где-то скрывается. Не по душе пришелся ей этот визит, неприятен гость. Она вспомнила: Алфред в разговорах с нею не жаловал этого человека добрым словом, хотя из скупой информации она уловила, что Сула человек серьезный и вполне самостоятельный, до мозга костей патриот, спит и видит, чтобы хоть с помощью черта освободить Страну у Моря от всех существующих в мире «освободителей»; тоже, мол, крутился, как и Алфред, но надеялся, если немцы выгонят из республики русских, потом с помощью Бога со временем избавятся и от немцев — мечта этого народа уже тысячи лет!
Постучался, вошел — «здравствуйте». Она не сразу его узнала. Йентс в школе, Вальве готовила свиньям болтушку. Пустяковое дело, но если долго со свиньями не общаешься, то и забудешь, как и чем их кормить. Сула спросил про Алфреда. Как же, как же! Сейчас она прямо и скажет-выложит первому встречному, где и кем занят в данную минуту Алфред — не скажет даже в том случае, если этому инвалиду каким-то образом удалось-таки прижаться к Крале-Эсмерале. Она, конечно, вспомнила этого Сула. Ну и что?! Присесть — пожалуйста. Издалека ли идет? Как не спросишь, когда на Острове так принято. Предложила перекусить вареной картошки, поджаренной с салом. В ресторанах, она это знала, такое поджаренное сало эскалопом называется.
Сула не отказался от угощения. Насчет того, откуда пришел… Как же, как же, так и скажет этой вертлявой бабе… И что только нашел в ней Рихард?
Земляника же повела речь о том, что военные события закружили-закрутили их с Алфредом и раскидали, так что ей и неведомо, где он теперь может находиться. Она прикинула: Алфред, наверно, не скажет спасибо, если она откроет Сула его адрес. Насколько она понимала из рассказанного Алфредом, Сула как будто помогал немцам расстреливать арестованных после покушения на Гитлера. Ведь тогда же расстреляли и Сесси — сестру Алфреда.
— Мне бы отыскать его как-нибудь, — объяснил Сула, жуя эскалоп, попросту говоря, шкварки. Он, видно, не поверил, что эта вертлявая баба не знает про место нахождения Алфреда. — Конечно, — признался он ей, — болтать в теперешнее время неумно, но известно, что Алфред остался на Острове… Земля слухами… Я не стану допытываться, понятное дело. Но если удастся его случайно встретить, передала бы привет. Однажды я ему все-таки помог… Может, и он не забыл.
Сула высказал соображение, если фельдфебель Рихард задумает с ним встретиться, то надобно ему прибыть сюда, в Карула. А он, Сула, о том непременно сразу узнает, ему скажут, дадут знать: есть в округе люди. И Вальве подумала: как же верно угадал Алфред, что в Карула ему небезопасно. Ведь если в округе присутствуют одни «наблюдатели», то могут быть и другие.
Она согласилась с готовностью — конечно-конечно, если случится, передаст Алфреду непременно, она понимает, наверное, Сула желательно посоветоваться с ним относительно жизни за морем, где-нибудь на Скандинавском полуострове? А почему бы нет! Она сама бы с удовольствием, но куда пойдешь с больной матерью и ребенком школьного возраста…
— Зачем! — восклицал Сула. — Зачем Алфреду за море?! — запротестовал он, к удивлению Вальве. — Эстонцам здесь дело надо делать. Эти… они здесь не вечно… — произнес он с ударением, и было ясно, кто эти «они». — На Большой Земле остались опытные бойцы. Многие в лесах еще в сороковом боролись с ними, задолго до прихода немцев. Многие из них и немцев в лесах били. Сейчас немало людей подались за море, но на Мокрой Земле, в лесах Черный Андрес, майор собирает всех, кто остался. Выбраться с Острова на Большую землю все-таки проще, чем за море. Да и нужнее.
На прощание Сула предупредил:
— Сейчас вроде и не трогают никого, чтобы опровергнуть немецкую пропаганду. Кончится война, начнут вывозить народ, как раньше. Им же надо, чтобы на наших берегах поселились их люди. Так-то для них спокойнее[8].
После его ухода долго одолевали Землянику мысли про дальнейшие перспективы жизни, а они не представлялись радужными.
Дней пять понадобилось все-таки матери Вальве, чтобы выпрямиться, видно, в природе так: кто редко
