луком и стрелами противника и спрятать их где-нибудь в стороне. Индейцы пребывали в крайнем напряжении, в состоянии сильного и сдерживаемого гнева. Иногда такие ссоры перерастают в более общие конфликты; однако на этот раз к утру все успокоились. По-прежнему в состоянии видимого раздражения, выразительно жестикулируя, противники принялись изучать друг друга: ощупывали ушные подвески, браслеты из хлопка, небольшие украшения из перьев и при этом быстро цедили сквозь зубы: «Дай… дай… смотри… это… это красиво!» Владельцы же украшений протестовали: «Это некрасивое, старое…» Такой осмотр с целью примирения означает завершение конфликта. Действительно, с него начинается новый вид отношений между группами: торговые обмены. Какой бы бедной ни была материальная культура намбиквара, предметы производства каждой группы высоко оцениваются за ее пределами. Восточные группы нуждаются в глиняной посуде и семенах; северяне считают, что их южные соседи изготовляют особенно ценные бусы. Поэтому вслед за встречами двух групп — если они протекают мирно — следуют взаимные подношения, то есть обмен товарами, и конфликт уступает место рынку. По правде говоря, наблюдая за происходящим, трудно было себе представить, что совершается обмен. Утром после ссоры каждый занимался своими обычными делами. Вещи переходили от одного к другому совершенно незаметно. Тот, кто подносил, передавал свой подарок почти неуловимым жестом, а тот, кто принимал, не обращал внимания на свое новое имущество. Таким образом обменивались извлеченный из коробочек хлопок и мотки ниток, куски воска или смолы, красная краска из биксы и раковины, ушные подвески, браслеты и бусы, табак и семена, перья и бамбуковая дранка для изготовления наконечников стрел, мотки пальмового волокна и иглы дикобраза, целые сосуды или их обломки. Это таинственное обращение товаров продолжалось полдня, после чего группы расстались. При обмене намбиквара полагались на щедрость партнера. Мысль о том, что вещь можно оценивать, спорить или торговаться, требовать или возвращать, была им совершенно чужда.
Я предложил одному индейцу большой нож в качестве платы за доставку сообщения одной соседней группе. При его возвращении я замешкался и не сразу отдал ему обещанное вознаграждение, думая, что он сам придет за ним. Ничего подобного. Назавтра я не смог его найти: он ушел, очень рассерженный, как сказали мне его товарищи, и я больше его не видел. Пришлось передать ему подарок через другого индейца.
Не удивительно, что после окончания обменов одна из групп удаляется недовольная своей долей; неделями перебирая свои приобретения и припоминая собственные подарки, она накапливает обиду, которая постепенно перерастает в агрессивность. Очень часто поводом для военных столкновений бывает именно это. Но естественно, существуют и другие причины, например похищение женщины или убийство. Однако группа, по-видимому, не обязана применять коллективные карательные меры за урон, нанесенный одному из ее членов. Тем не менее из-за враждебных отношений между группами эти поводы охотно используются, особенно если одна из них чувствует себя сильной. К военным действиям призывает один из воинов, который перечисляет свои претензии тем же тоном и в том же стиле, что и монологи при встречах: «Эй! Идите сюда! Пошли! Я рассержен! Очень рассержен! Стрелы! Большие стрелы!»
Нацепив по этому поводу пучки соломы бурити, раскрасившись красной краской и надев шлемы из шкуры ягуаров, мужчины собираются под предводительством вождя и танцуют. Совершается обряд гадания; вождь или колдун — в тех группах, где он имеется, — прячет стрелу где-то в бруссе. На следующий день ее ищут. Если она испачкана кровью, война предрешена, если нет — от нее отказываются. Нередко подобные походы заканчиваются совершенно мирно. У прошедшего несколько километров отряда возбуждение и энтузиазм падают, и он возвращается домой. Однако бывает, что войны претворяются в жизнь и могут оказаться кровавыми. Намбиквара нападают на заре и расставляют засады, рассеиваясь по бруссе. Сигнал к атаке передается от одной засады к другой с помощью свистка, который индейцы носят на шее. Этот инструмент, состоящий из двух бамбуковых трубок, связанных хлопковой нитью, издает звук, похожий на стрекотание кузнечика, и по этой причине носит то же название, что и это насекомое.
Боевые стрелы намбиквара похожи на те, с которыми охотятся на крупных животных, однако их копьевидный наконечник вырезан зубцами. Такие отравленные ядом кураре стрелы, которые обычно употребляются на охоте, здесь никогда не применяются. Ведь раненый способен избавиться от них, прежде чем яд успевает проникнуть в кровь.
Мужчины, женщины, вожди
За Кампус-Новус, на самой высокой точке плато Мату-Гросу, расположен пост Вильена. В 1938 году он состоял всего из нескольких хижин. В то время здесь жило две семьи, лишенные какого-либо снабжения уже в течение восьми лет. Им удавалось поддерживать свое существование благодаря стаду косуль.
В окрестностях Вильены я встретил две новые группы индейцев. Одна из них, насчитывавшая восемнадцать человек, говорила на диалекте, близком к тому, которым я уже немного владел, другая же, состоящая из тридцати четырех членов, пользовалась незнакомым мне языком; впоследствии мне не удалось его идентифицировать. Каждую группу возглавлял вождь, имеющий, как казалось на первый взгляд, чисто мирские функции. Однако вождь более крупной группы вскоре проявил себя как колдун. Его группа носила название сабане, другая же объединяла индейцев тарунде. У индейцев обеих групп был одинаковый внешний облик и одинаковая культура, различались они только языком. В отличие от враждовавших между собой индейцев Кампус-Новус обе группы в Вильене жили в добром согласии. Хотя они разводили лагерные костры порознь, но передвигались вместе, располагались рядом и, казалось, соединили свои судьбы. Поразительный союз, если учесть, что эти индейцы говорили на разных языках и что их вожди могли общаться лишь при посредничестве одного-двух человек из каждой группы, игравших роль переводчиков.
Очевидно, они объединились недавно. Я уже говорил, что с 1907 по 1930 год эпидемии, вызванные появлением белых, опустошили ряды индейцев. Вследствие этого многие группы оказались столь малочисленными, что лишились возможности продолжать независимое существование. В Кампус-Новус я наблюдал внутренние противоречия общества намбиквара. Я видел, как действуют силы, вносящие в него беспорядок. В Вильене, напротив, я присутствовал при попытке возрождения, ибо не оставалось никакого сомнения, что индейцы, с которыми я жил, выработали какой-то общий план. Все взрослые мужчины одной группы называли «сестрами» женщин другой группы, а те именовали этих мужчин «братьями».
Что касается мужчин обеих групп, они называли друг друга термином, который на их языке означает двоюродного брата типа кросс-кузена и соответствует в нашем толковании понятию «шурин». Если учесть правила брака у намбиквара, то станет ясно: все это сводилось к тому, чтобы все дети одной группы оказались в положении потенциальных супругов детей другой. Так, благодаря бракам обе группы слились бы уже в следующем поколении.
Но на пути осуществления этого великого плана возникали препятствия. В окрестностях Вильены передвигалась еще третья группа, враги тарунде. Иногда были видны их лагерные огни, и обе группы Вильены были готовы к любой неожиданности. Поскольку я понимал немного диалект тарунде, то был более близок им, чем сабане, которые к тому же выражали мне меньше доверия. Поэтому я воздерживаюсь от передачи точки зрения сабане. Во всяком случае тарунде не были уверены в том, что их друзья вступили с ними в союз без задней мысли. Они опасались третьей группы и еще больше того, чтобы сабане не решили внезапно переметнуться в другой лагерь.
Вскоре любопытный случай показал, что до какой-то степени их опасения были обоснованы. Однажды вождь сабане не вернулся с охоты вместе с другими мужчинами. Днем его никто не видел. Стало темно, было уже десять часов вечера, и лагерь охватила растерянность, особенно семью вождя. Его две жены и ребенок, обнявшись, заранее оплакивали смерть своего супруга и отца.
Я решил вместе с несколькими индейцами обойти окрестности. Не прошли мы и двухсот метров, как обнаружили нашего вождя, сидящего на корточках и дрожащего от холода. Он был совершенно наг, то есть без своих бус, браслетов, ушных подвесок и пояса. Осветив вождя электрическим фонарем, мы увидели на лице его трагическое выражение. Мы, поддерживая, довели его до лагеря. Он долго молча сидел с подавленным видом, чем очень обеспокоил индейцев.
