– У нас тут очень разные люди живут.
Они завернули за угол и вышли на Мэдисон-авеню.
– Прежнее телевидение, наверно, совсем не похоже на нынешнее, – сказала она. – Думаю, большая разница.
– И еще какая! – заметил он. – Раньше все делалось в прямом эфире. Ни видеозаписи, никаких пересъемок. Каждый показ – премьера. Неполадки, нехватка реквизита, но все живо, захватывающе. Актеры выкладывались на полную катушку. Декорации рисовали серой краской – где темнее, где светлее. Цветного телевидения тогда еще и в помине не было.
– Почему бы вам не написать мемуары? Или хотя бы надиктовать их на пленку? Ведь это же так интересно!..
– Мои мемуары? – он улыбнулся.
– Да, – сказала она. – Подумайте над этим. Вы знакомы с Хьюбертом Широм? Он живет в нашем доме, в квартире 9А.
Он покачал головой.
– Писатель, – сказала она, – хороший, причем. Пишет книгу про телевидение. Ему будет интересно поговорить с вами. Я вас познакомлю. Вы все-таки подумайте о том, чтобы что-то сделать самому. Уверена: книгу раскупят в момент. Можно основательно разработать тему, не хотите – пишите в развлекательном, легком жанре. Это вам определенно удастся. Что удобнее, за то и беритесь.
Он улыбнулся.
– Я подумаю над этим, – сказал он. – Кофе хотите? – кивнул в сторону кафе 'Лачуга Джексона'.
– Давайте в другой раз. Можно? – спросила она. – Мне еще нужно в банк зайти и вернуться на работу.
Они пересекли Девяносто первую улицу. Она сняла солнечные очки.
– Я рада, что встретила вас, – сказала, протягивая руку.
– Я тоже, – сказал он, пожимая ее. Улыбнулся.
– Подумайте о моем предложении. Я говорю это не из желания сделать комплимент.
– О'кей! Подумаю, – сказал он. Повернулся и зашагал. Потом вернулся: – Послушайте, я пошутил по поводу вашего акцента. Просто на днях зашел в швейцарскую и прочитал обратный адрес на конверте. Норрисы... Уичита...
Она улыбнулась:
– Спасибо, что сказали.
– Вы время не зря потратили – никакого акцента, даже намека. – Он улыбнулся ей и ушел.
Она надела очки, постояла, дожидаясь, когда можно будет перейти улицу. Приподнялась на носках, улыбаясь. Какое небо! Такое бирюзовое...
В среду на пресс-конференции она представляла три книги – обсуждался вопрос маркетинга. Представители, занимающиеся продажей, отобрали две, третью не одобрили, но и высказались не так резко, как ожидала она и другие из редакторского отдела.
После этого провела целый час у Сакса – купила красное платье из шелка и еще кое-что по мелочи из белья.
Вечером долго разговаривала по телефону. Сначала с Бобом, потом с Мэгги Хантер. Та позвонила из аэропорта 'Кенеди'. Летела в Лондон – оказалось достаточно времени между рейсами, чтобы в течение целого часа они вспоминали Сиракузы. Потом она брила ноги, слушая Клэр Блюм. Та читала последнюю часть 'К маяку'. Фелис, облизывая себя, совершала свой кошачий туалет.
Весь четверг она работала с женщиной из Ньюарка. Первая книга... Довольно остроумная научная фантастика. Страниц двести. Потом пошла на прием к 'Уорнеру'. Вечер был посвящен выходу в свет биографии Екатерины Великой. Наверху, в 'Чайной комнате', все – без исключения – пили шампанское, закусывали блинами с икрой.
Подъехала на такси к дому, открыла дверь... Вспышки, микрофоны...
– Вы живете в этом доме? – кинулась к ней женщина.
– Знали вы Хьюберта Шира? – спросил мужчина.
– Вам известно, что этот дом называют Небоскребом ужасов? – Еще одна женщина.
Уолт, оттесняя их, вел ее к подъезду. 'Эй, ты толкнул меня!'
'Вы видели, он меня толкнул?' – 'Швейцар безмозглый!' – неслось им вслед.
Уолт, плотно приотворив дверь, поглядывал на них через стеклянную дверь.
– Шакалы! – сказал своим баритоном. – Что здесь было! Будто в зоопарке во время кормления зверей. Повезло вам, что припозднились.
– Хьюберт Шир?
Обернулся, взглянул на нее через очки. Кивнул. Отвел взгляд. Отступив, приоткрыл дверь, выпуская людей. Закрыл дверь.
– Что случилось? – спросила она.
Он вздохнул, снял очки. Посмотрел на нее. Карие его глаза повлажнели. Белый как мел...
