12
— Вы никогда больше не встречались? — спросила Эмма.
— Самое смешное, что так оно и есть. Надо же, мы умудрились столкнуться с ним в ресторане, а после того, как расстались, наши пути не пересекались.
— Хотите сказать, что его вы тоже любили?
— Безумно. Только этот роман с самого начала был обречен. Очень редко курортные романы имеют продолжение. Мартин тоже меня любил. Надеюсь, что у него все благополучно. Впрочем, я почти не сомневаюсь в этом. Кэтрин не оставит его, это ясно. Он же слишком хорошо знает, что больше нигде не найдет такую верную и любящую жену.
— Думаете, стоило сходиться на такое короткое время, чтобы понять, что вы не подходите друг другу?
— Несомненно. Я просто физически болела, когда его не было рядом. А когда поняла, что ошиблась, мне стало намного легче. Я совершенно не раскаиваюсь в том, что завела с ним интрижку. Это было лучшим временем в моей жизни. Впрочем, — сказала Клара, — надеюсь, что следующий период моей жизни будет еще счастливее.
Эмма поднялась с шезлонга.
— У меня затекли все мышцы, — сказала она и потянулась. — Если вы не против, то я снова пойду поработаю.
— А потом вздремнете часиков десять?
— Не смейтесь, Клара. Увидимся за ужином.
Но на этот раз вечером не появилась Клара. Женщины встретились только на следующий день после обеда. Клара выглядела цветущей, как обычно.
— Где вы пропадали? — поинтересовалась Эмма.
— Здесь не так уж много мест, где можно пропасть, — как всегда с улыбкой сказала Клара. — Вчера мне было не очень хорошо. Наверное, слишком много съела устриц на ужин. Меня предупреждали, что нужно быть аккуратнее с устрицами.
Женщины отправились на свои излюбленные места. Но на этот раз шезлонги были заняты двумя матронами неопределенного возраста. Обе вязали что-то несуразное.
— Что ж, — Клара вздохнула, — придется нам сегодня сидеть на скамеечках. Неудобно, но что поделать… Хорошо, что хоть сильного ветра сегодня нет. Однако я посоветовала бы вам последовать моему примеру и сходить в каюту за шалью.
Эмма согласилась, что это очень разумное замечание.
Теперь они весьма удобно вопреки их ожиданиям устроились на скамеечках.
— Скажите, — спросила вдруг Эмма, — вот я вчера просматривала свои записи и обнаружила, что вы почти никогда не говорите о женщинах. Кроме Линды. У вас нет подруг?
Клара задумалась.
— Почему же, у меня есть одна подруга. Правда, она живет в Сан-Франциско и мы редко с ней видимся. Зато я могу абсолютно ей доверять. Но она единственная, кого можно назвать настоящей подругой. Мне всегда нравилось общаться с людьми. Без разницы — с мужчинами или с женщинами. Однако получалось так, что меня в основном окружали мужчины. Наверное, это, так сказать, издержки моей профессии. Зато у меня много приятельниц. Например, та же Линда. Мы с ней хорошо ладили, пока она у меня работала, и я вполне могла бы назвать ее подругой, если бы нас не сдерживали рамки рабочих отношений.
— Вы сказали — пока она работала. Я все забываю у вас спросить, что вы делали в Лондоне, вы ведь жительница Нью-Йорка?
— Да, но мне пришлось переехать в Лондон, чтобы забыть один из своих романов. Самый страстный и самый тяжелый. У меня небольшой дом в Лондоне. Я прожила там год. Мне нравится Лондон. Спокойный город.
— Я бы так не сказала, — засомневалась Эмма.
— Вот приедете в Нью-Йорк, тогда поймете, что я права.
— Так что там за сумасшедший роман?
— О, мне очень трудно вспоминать, но от него никуда не деться. Это было, и точка.
13
Клара сидела в кафе и ела пирожное. Если бы кто-нибудь спросил, что она делает здесь сегодня вечером в полном одиночестве, то получил бы ошеломляющий ответ: отмечает свой день рождения. Ничего удивительного. Клара не хотела никаких пышных празднеств. Подумаешь, тридцатилетие! Разве плохо отпраздновать его, сидя в тихом кафе и лакомясь пирожным с кремом? Клара не появлялась в офисе со вчерашнего утра, не собиралась туда и завтра. Она выждет пару дней, а потом, когда все забудут, что у нее был день рождения, вернется. По правде говоря, Клара просто сбежала от поздравлений и подарков. Она делала так уже третий год, и, судя по всему, в ее конторе к таким причудам уже привыкли. Хотя Клара знала, что ее подчиненные свято уверены, что она празднует сей знаменательный день где-то в шикарном ресторане с любовником. Только Линда знала правду, но в секретарше своей Клара была уверена. Линда ничего никому не скажет. Тридцать лет — это такой возраст, когда стараешься забыть о том, что у тебя день рождения, подумала Клара и тихонько вздохнула.
Чего я достигла за три десятка прожитых лет? Была замужем, сделала карьеру, съездила в путешествие и опять вернулась к работе. Скучно. Все мои знакомые уже давным-давно имеют по двое, а то и по трое маленьких ребятишек. Даже двадцатипятилетняя Линда родила в прошлом году и сейчас счастлива как никогда, рассказывая о том, какая славная у нее малышка. А я?
Клара почувствовала накатывающий приступ тоски.
Кажется, это пирожное не пошло мне на пользу. Пойду-ка я домой.
Она расплатилась, вышла из кафе и решила пройтись, благо она жила в паре кварталов отсюда. Клара вышагивала по улице, краем глаза рассматривая себя в витринах. Кого же она там видела? Красивую молодую женщину с гордо поднятой головой и независимым видом, но все же не настолько независимым, чтобы это отталкивало.
А я очень даже ничего, с удовлетворением отметила Клара. Чего же тогда мне не хватает?
Кларе оставалось пройти всего ничего, чтобы оказаться дома, но вдруг взгляд ее упал на вывеску. «Рандеву», так назывался маленький бар, расположенный в цокольном этаже здания. Клара там никогда не была. Что это такое: живет рядом и ни разу не удосужилась заглянуть в этот погребок! Клара решительно открыла дверь.
В «Рандеву» было довольно темно. Как только глаза привыкли к темноте, Клара разобрала, что в баре всего несколько человек. За стойкой скучал бармен и протирал бумажной салфеткой длинный бокал. Столы стояли ровными рядами, как в школе — слева и справа, — и были застелены зелеными скатертями. На стенах висели картины в модернистском стиле. Единственная люстра, тусклая от пыли, слабо светила под потолком. Звучала тихая музыка, навевающая скуку. Первым побуждением Клары было немедленно выйти отсюда, но она все-таки решила остаться: пришла так пришла. Клара приблизилась к стойке.
Бармен встрепенулся.
— Чего желаете, мэм?
— Джин-тоник.
Бармен смешал напитки и подал Кларе.
Она взяла стакан в руки и, брезгливо поморщившись, отпила глоток. По-видимому, до этого стакана бармен еще не добрался — стекло было грязным, заляпанным чьими-то пальцами. Джин-тоник тоже вызвал у Клары отвращение: ничего общего с теми коктейлями, которые подаются в ее любимом баре, куда она
