каких-нибудь приправ. Не подавайте пюре сразу: дайте ему притомиться в кастрюле, завернутой сначала в газеты, а потом в одеяло или шубу. И не оставляйте в пюре картофельных комков — это не комильфо. Когда-то не было кощунством размять в картошку немного красной икры…
Просто так пюре — не еда, а гарнир, и лучше всего оно идет к домашним котлетам и жареным почкам.
Чипсы завезены к нам во время хрущевской оттепели, мы, понимаешь, приелись к ним, привыкли и с пивом, и дети, и вообще. Они ведь разные, чипсы-то, и соломкой, и кругляшами, и белыми воздушными хлопьями и пластинками. Привыкнуть-то мы привыкли, да что толку, когда на корье переходишь.
Крупы и каши
Все каши, как искусственного происхождения, так и естественного, напоминают мне больницу. А так как я часто бывал в больницах, то я даже знал расписание, в какой день и в какой час подается какая каша: рисовая, овсяная, гречневая, манная, пшенная. Этот порядок завел еще некий Цюрупа или тот, Господи, кто там был наркомом здравоохранения. В честь него еще названа половина больниц в нашей стране — Семашко. Великий доктор, чтоб ему пусто было, где бы он там ни находился. Заведенный им общепитовский порядок кормления сохраняется до сих пор. Как сейчас помню, по понедельникам положена селедка. Хоть удавись, но селедку в понедельник дадут, хоть это будет иваси. Вот эти каши объединяются только одним признаком и свойством: они прилипают к тарелке насмерть. Тарелку можно вращать, переворачивать — ничего с этой кашей не будет. Она как прилипла, так и не отлипнет. Отдирать ее от тарелки ложкой можно, но есть это противно. Как бы голоден ни был в больнице (а там постоянно испытываешь чувство голода в то время, когда не умираешь), я все-таки не ел никаких каш. А дома чего бы не есть кашу? Например, гречневую с молоком. Но самая моя любимая каша — это гурьевская, поэтому я расскажу только про нее.
Во-первых, гурьевскую надо делать только в русской печке. Но, если у вас нет русской печки, то Бог с ней, делайте в духовке. Но только надо помнить, что ваши фундаментальные допущения делают кашу все менее гурьевской. Гурьевская каша делается из пшенки как основного материала. Она готовится, как и всякая пшенная каша, а точнее, запекается. Пшено промыл, налил воду на два пальца больше, чем пшена. Но гурьевская предполагает также, что вы, помимо того, что посолите и сдобрите ее сахаром, положите туда еще некоторые ингредиенты. А именно: немного тыквенной мякоти, нарезанные дольки яблока, чернослив и изюм. Можно также положить виноград и морковь, но это будет как бы излишним. Когда каша будет почти готова, а это легко определяется по тем вулканчикам, которые возникают на поверхности каши и представляют собой пузырьки последней воды. Можно добавить молока. Вот когда эти пузырьки будут не водяными, а сухими и воздушными, то каша готова. Добавьте в нее здоровенную ложку русского топленого масла — и через несколько минут ваша каша готова.
Аромат! Мягкий, пряный, тыквенно-яблочный аромат! Вкус кисло-сладко-пресный. Каша именно духовита и рассыпчата, но не суха, а рассыпчата в высшем смысле этого слова: влажно-рассыпчатая. Гурьевская каша — это царская каша. А теперь, пожалуй, уж и цари не едят ее.
Торт «Прага»
Из всех кондитерских выкрутас я умею делать лишь торт «Прагу», но зато делаю его мастерски.
Берешь 4 яйца, постарайся свежих, 3 стакана сметаны, 3 стакана песку, можно даже сахарного, две чайные ложки соды, не перепутай стиральную с питьевой, 8 столовых ложек какао, 4 стакана муки, стакан коньяку и полстакана ликеру. Если ты сноб, то возьми полстакана, нет! все-таки стакан, ну, конечно же стакан, извини, старик, ошибся, полный стакан коньяку «Двин» и стакан же армянского трехзвездочного. И тогда уж полстакана (пропорцию надо соблюдать!) ликера «Бенедиктин» и полстакана «Шартреза» — он такой ядовито-зеленый, на него брюнетки хорошо идут.
Но напитки пока не трогай.
Из всего сделай тесто и раскатай из того теста шесть-восемь коржей размером чуть меньше твоей самой плоской тарелки. Смажь противень свиным жиром (не боись, я дело говорю) и поставь те коржи выпекаться в духовку. А сам займись кремом.
В два стакана теплого молока (не в сами стаканы, а в большую миску или кастрюлю) всыпь еще четыре стакана муки, чего ее жалеть, чай не наша мучка-то, импортная, главное — не оставлять без надежды на работу американских, канадских и прочих фермеров всех стран. Пока думаешь обо всем таком и о гуманистической помощи нами им (мы всегда готовы доесть то, что они там не доедают), размешиваешь молоко с мукой до однородной суспензии, или как там ее называли в «Химии» для 9-го класса (чему-то в школе и нас учили), и медленно ставишь ее на огонь, вместе с кастрюлей, кажется. Главное при этом — не кипятиться. Остужаешь (заодно посмотри, что там делают коржи, но духовку старайся не открывать — могут осесть, сплющиться и затвердеть), а затем вбиваешь в это самое сливочное масло, по-старому две пачки, а по-новому — 400 грамм. Суспензия должна быть еще достаточно горячей, чтоб размягчить масло, а его надо уже давно было достать из холодильника, чтоб стало мягким, учить тебя всему надо, а сам ты о таком пустяке догадаться не мог, растяпа.
Получается такая желтоватая масса, которую надо разложить по четырем емкостям. В одну вливаешь три. Неправильно — две. Опять неверно — одну, но самую маленькую чайную ложку армянского трехзвездочного, в другую — столько же «Двина», в третью — «Бенедиктина», в четвертую — догадливый ты! — «Шартреза». Кстати, если ты такой догадливый, то не забыл ли ты положить в тесто ванилин? Куда ты?! Теперь уже поздно!
Оставшиеся напитки пока пусть постоят.
Теперь снова бери сметану — 8 столовых ложек (а чего с ней будет? — все равно ведь прокиснет), столько же какао и песку, если, конечно, сможешь (знаю я одно место: там сахару можно мешками брать, но за три счетчика, дороговато, конечно, зато сколько тортов можно сбацать — хоть на товарно-сырьевую биржу выставляй!). Размешай (это легко) и доведи до тихого кипения, пусть маленько попузырится. Чтоб ты не сомневался, это у тебя глазурь вышла.
Теперь можно конструировать торт.
Первый корж кладешь на ту самую тарелку, которая несколько более коржа. Протыкаешь корж в нескольких местах вязальной спицей № 2 и точно так же протыкай все остальные коржи. Густо смажь корж кремом с армянским трехзвездочным (интересно, где теперь чехи будут брать для своих тортов армянский трехзвездочный, если СЭВа не стало?). Осторожно водрузи следующий корж и смажь его двинным кремом, ну, и так далее; коржей же у тебя столько, сколько ты сделал, а потому некоторые кремы повторятся. Конечно, можно было бы сделать и семь и восемь разных кремов, но скоро ты убедишься, что делать этого не стоит.
Так. А теперь равномерно облей это этой, как ее, глазурью, не боись, если она слегка стечет и на тарелку, она ведь больше, чем торт, понял, наконец, для чего она должна быть больше?! то-то, учись, брат, пока я жив.
Чудовище готово. Берешь тарелку снизу и относишь все это в мусоропровод, холодно и с независимым видом. Потому что, старик, ты наверняка чего-то не так понял и сделал что-то не так. Дерьмо у тебя получилось, а не торт «Прага». Даешь жене или кто там еще есть в доме денег и отправляешь на поиски магазинной «Праги», а сам мелко нарезаешь лимончик и начинаешь с армянского трехзвездочного, потом «Двин» потом «Бенедиктин», потом — ты опять угадал! — заливаешь это все «Шартрезом», до блестящей полировки. Когда, обежав весь город, возвращается ни с чем жена или кто там был в доме, ты находишься уже в той степени задумчивости, в какой пребывал Будда: ему задавали всякие дурацкие
