– Какая Оксана?
– Мама нашего стоматологического подкидыша!
– Димочкина мама! Да ты что?!
– Да. Она уже дома. Безумно тебе благодарна. Обещала как-нибудь заехать с Димоном. Ну… Я надеюсь, не для того, чтобы опять сбагрить нам парня!
– Даже если и так, – улыбнулась я. – Тебе ведь понравился младенец, а?
– Да… Понравился. Но без младенцев как-то спокойнее.
Никита подошел ко мне вплотную, взял за плечи.
– Ну, привет?
– Привет, – прошептала я, уткнулась носом в широкую грудь и всхлипнула. Слезы покатились градом. Переживания, мысли, страхи сегодняшнего дня и всех последних недель превратились в бушующую Ниагару.
– Эй, малышка, ты что? – удивился моей странной реакции Никита.
– Просто соскучилась! И сейчас это поняла, – прорыдала я в ответ.
– Юлька, милая… А я как соскучился! – признался Никита, прижал к себе еще крепче и поцеловал в макушку. – Невероятно, ужасно соскучился!
Глава 15
Новое лицо в нашей тесной компании
Утром позвонил Нелюбин. Вероятно, с целью извиниться за бестактность, с которой он прервал наш последний разговор.
– Здрасте, – хмуро выдавила я в трубку, контролируя при этом джезву. В джезве вскипал кофе. От плиты шел жар, а холодный пол леденил босые ноги: отопление так и не включили, хотя осенняя промозглая влажность окончательно захватила дом (белье на сушилке не сохло, забираться ночью в ледяную постель превратилось в настоящую муку. Но у меня есть персональный обогреватель в виде Никиты! Он такой горячий).
Я стояла на кухне в безумно эротичном виде – в трусах и майке. Розовые лягушки на салатном фоне. Да, веселенький такой комплектик. Наверное, все же надо найти тапочки. А лучше – валенки. Но сначала я обязательно сделаю глоток горячего кофе – иначе так и умру, в валенках и стрингах. Заманчивое зрелище!
Звонок Нелюбина отвлек от джезвы. Я непроизвольно сжала трубку. Ладонь сразу вспотела, а губы пересохли от волнения. Похоже, у меня не один, а два персональных обогревателя: Никита и Нелюбин!
Как быстро он меня выдрессировал! Я начинаю дрожать от страха, едва услышав его баритон. Бархатный голос Нелюбина предназначен для слов о любви, и лучше бы он произносил их на французском языке – звучало бы как музыка. Но он своим волнующим баритоном обычно говорит мне гадости. Просто и по-русски.
– Здравствуйте, Юля. Уже не спите?
– Еще не сплю, – буркнула я.
– Ах, ну да, вы ведь натура творческая. Наверняка по ночам пишете статьи.
– Вы угадали. Вы знаете французский?
– Что?
– Французский язык знаете?
– Хм-м… Учил когда-то в школе. Вторым после английского. А что?
– Да так. Просто. Ой, блин!
– Что случилось?!
– У меня кофе убежал! Черт!
И все из-за проклятого Нелюбина!
– Сочувствую. Значит, так, Юля. Поговорил я с Эльмирой.
– Да?! Ну? Вы видели ее тренч от Блюберри? Вы видели ее каре?
Эти вопросы Нелюбин не удостоил ответом.
– В день гибели Кумраева Эльмира отдыхала в Турции, – сказал он.
– Нет! – в отчаянии крикнула я.
– Да! – отчеканил следователь.
– Что-то мне не верится!
– Но почему? Путевку она купила через агентство «Бонвояж», останавливалась в отеле «Аджирек». И Эльмира обещала мне продемонстрировать визы в загранпаспорте. Сразу, как найдет его.
– Вот! – торжествующе закричала я. – Значит, загранпаспорт она показать не может?
– Нет, не может, – устало вздохнул Нелюбин. – Сунула его куда-то. Но, Юля, это не принципиально! Я за пять минут могу выяснить через пограничников, действительно ли Эльмира Кумраева ездила в сентябре в Турцию. Нет смысла подозревать ее в неискренности.
– Как мило! А мне вот не удалось заслужить вашего доверия. Меня вы постоянно подозреваете в неискренности.
– Вы сами во всем виноваты. Короче, Эльмиру я вычеркиваю из списка подозреваемых. Зря вы, Юля, тратили на нее время. И я тоже.
– Но что же тогда делать?! – закричала я в трубку. – Как мне доказать свою невиновность?!
– Давайте алиби, – бесстрастно произнес Нелюбин. – Разве мы не говорили об этом? Алиби, Юля, алиби. Вспоминайте, где вы были и кто вас видел. Я открытым текстом уже говорю. Вы ничего не понимаете? Когда вас закроют в камере, вы уже ничего не сможете доказать. Шевелитесь, пока вы на свободе…
При этом слове мурашки бегут по коже.
Я положила телефон на стол и отправилась на поиски сигареты и шерстяных носков. Нашла и то, и другое. Пара сигареток была спрятана в ванной. Носки раскопала отличные – крупной вязки, мягкие, из собачьей шерсти. Мне подарили их давным-давно на Восьмое марта. Великолепный подарок! Именно это и мечтает получить на Восьмое марта каждая девушка. К тому же в данный момент носки ловко сочетались с майкой и стрингами. Жаль, Никита не видит. У него тотчас возникло бы желание сыграть на бис четыре сонаты, блестяще исполненные им этой ночью.
Но нет. Сейчас не время предаваться воспоминаниям о минувшей ночи… Чудесным воспоминаниям! Мне надо вернуться к разговору с Нелюбиным. Как же он сказал? Вспоминайте, где вы были и кто вас видел. И что-то про открытый текст… Неужели это намек? Неужели отсутствие алиби надо как-то компенсировать, призвав на помощь друзей и свои организаторские способности? Иными словами, я должна соорудить себе алиби? Так, что ли? Не эту ли мысль пытался внедрить Нелюбин в мой убогий мозг?
Например, я могу попросить Нонну о лжесвидетельстве. Ради спасения подруги и в целях противостояния судебной системе этому молоху, перемалывающему безвинных людей, она, конечно, не откажет.
Я достала вторую сигарету и с сожалением осмотрела ее. Вот сейчас и она кончится, и я останусь лицом к лицу с трудностями, лишенная анестизирующего никотинового эффекта. Придется сварить еще кофе.
А Эльмира! Ведь на стройке была именно она! Какой «Бонвояж», какая Турция?! Нас в городе только две таких безумно конгруэнтных – в тренчкотах от Блюберри, с черными волосами и в черных очках – я и Эльмира. И если не я столкнула Кумраева в яму, значит, это сделала Эльмира. Пусть она твердит про завещание, убеждая окружающих, что после смерти своего экса осталась ни с чем, ей совершенно нельзя верить! В смерти Аслана для нее определенно таится какая-то выгода, скрытая от непосвященных. Или она убила Кумраева неумышленно, случайно. А потом смастерила каким-то образом алиби.
