клещ. Мотор рычал, а мое сердце валялось где-то внизу, прямо у педали газа, вдавленной в пол. «Девятка» стремительно неслась по шоссе, демонстрируя отличные ходовые качества. Вероятно, несмотря на скромную внешность, ее техническая начинка была особенной, подогнанной Матвеем под собственные запросы…
Страх исчез, мое сердце замерло – теперь от восторга! Автомобиль легко и стремительно летел над дорогой. Сзади уже никто не сигналил. Встречные машины появлялись на горизонте, долго и медленно приближались, ползли, словно божьи коровки, путешествующие по узкой травинке. По мере сокращения расстояния они начинали двигаться все быстрее и вот уже неслись во весь опор, с грохотом и шипением разрывая воздух, и молниеносной кометой вспыхивали слева от меня и тут же исчезали где-то далеко за спиной…
Мы мчались по трассе в неведомую даль, мелькали синие щиты-указатели с белыми надписями, стрелками и цифрами. Я конечно же не успевала читать названия, даже не пыталась – было не до того… Все во мне ликовало, я испытала безумный восторг. Вечернее солнце полыхало розовым огнем над лесом, бесстрастно наблюдая за нашими гоночными экспериментами…
– Поздравляю. Ты молодец, преодолела себя. Не такая уж и трусиха, как я подумал сначала, – сказал Матвей. – Сейчас тормози и сворачивай направо.
Мы съехали с трассы на дорогу с менее гостеприимным покрытием, зашуршали шины, застучал гравий. Теперь, после испытанного ощущения полета, было очень странно передвигаться с небольшой скоростью.
На поляне перед лесом – белые березы вперемежку с соснами – мы увидели бензоколонку, а рядом – маленькое кафе. Так как наша ласточка не нуждалась в топливе, я сделала вывод, что подзаправиться потребовалось самому Матвею.
– Предлагаю перекусить, – подтвердил мою догадку инструктор.
– Ну вот, как всегда! – расстроилась я.
Мне вовсе не хотелось тратить время на еду. Если б уроки оплачивались из моего собственного кармана, я бы так и заявила инструктору: никаких перекусов, поехали дальше.
– Будь милосердна, – улыбаясь, взмолился Матвей. – Ты же не хочешь уморить меня голодом? Я сегодня не успел пообедать.
Да уж. Учитывая размеры пупса, ему необходимо постоянно подбрасывать в топку топливо. Даже и не знаю, в каком невероятном количестве калорий он нуждается ежедневно: пять, семь тысяч?
– Мы только тем и занимаемся, что едим, едим, едим! – вздохнула я и припарковала машину. Так как площадка перед кафе была абсолютно пустой, мне удалось это сделать довольно ловко.
Матвей мог бы напомнить наглой ученице о двух часах, проведенных нами на шоссе, но он промолчал. Вылез из автомобиля и направился в трактир, а я засеменила следом, как Пятачок за Винни-Пухом…
Кафе смотрелось симпатично – чистые столы из голубого пластика, красивые занавески. Мы были единственными посетителями. В окнах играло солнце, словно на дворе стоял не октябрь, а жаркий июль.
Я попыталась оплатить заказ. Внезапно стало жаль этого ненасытного медведя, страдающего от голода. Он так жадно шарил глазами по лоткам с салатами, тушеным мясом и котлетами, а потом взгромоздил на свой поднос три яруса тарелок и плошек. Но, как обычно, Матвей не позволил мне достать кошелек, оплатил пиршество самостоятельно. На моем подносе гордо и одиноко красовался стакан с компотом…
– Ну как, понравилось летать?
– О-о-о! – восторженно закатила я глаза. – Это супер! Хорошо, что тебе все-таки удалось меня заставить. Сама бы я ни за что не решилась. Еще лет двадцать, наверное, ползала б как черепаха.
– А ведь есть такие водители. Легче научить тюленя пользоваться столовыми приборами, чем этих тихоходов ездить нормально.
– Пусть ездят так, как им удобно.
– Им-то удобно. Но другим-то надо побыстрее. Я не призываю тебя изображать завзятую гонщицу. Но и ездить со скоростью двадцать километров в час тоже не дело.
– Скажи, а твоя «девятка»… Она, наверное, не простая?
– В смысле?
– Очень резвая красотка.
– Спасибо за комплимент. Теперь уже не будешь называть ее зеленой лоханкой?
– Беру свои слова обратно. Готова принести извинения. Ты, случайно, не читал «Три товарища» Ремарка?
– Совершенно случайно – читал. Два раза.
– Правда? Ты не шутишь?!
– Нет. Понимаю, о чем ты хочешь сказать. В книге друзья переоборудовали старый автомобиль. Перебрали его по винтику, оснастили, улучшили. А кузов оставили прежним.
– Да, машина выглядела отвратительно – лом, рухлядь, все над ними издевались, – подхватила я, радуясь, что Матвей тоже читал одну из моих любимых книг и способен поддержать обсуждение. – Но парни специально ничего не меняли – им нравилось обгонять сверкающие «бьюики», вызывая гнев и недоумение у богатеньких снобов. Ты тоже так развлекаешься? Висишь на хвосте у мерса, доводя владельца до бешенства? А потом еще и обгоняешь его?
– Нет, так я, конечно, не развлекаюсь. Но ты угадала. Моя машинка – не из обычных «жигулей». Я над ней вдумчиво поработал.
– И тебе было не жаль отдавать свою драгоценность на растерзание чайнику?!
– Ну, особого вреда ты ей не нанесла, – улыбнулся Матвей. Улыбка чудесным образом преображала его, в один миг превращая из мрачноватого громилы в добрейшего здоровячка. – И потом… У меня еще и другая есть.
– Вот как? Покрупнее и посолиднее?
– Да… Значит, любишь Ремарка?
– Он прекрасно пишет. Какой стиль – порою лаконичный до предела, порою – красочный. И эта всепроникающая грусть, тоска…
– Ром, туберкулез, депрессия, нищета, – вспомнил Матвей. – Не очень-то весело.
– Да. Но самое грустное – любовь в его книгах такая хрупкая и нереальная, ее невозможно удержать и сберечь.
– А я полагал, современные девушки читают только глянцевые журналы. И еще листают каталоги «Квелле» и «Орифлейм», – усмехнулся Матвей.
– Наверное, я не современная девушка. Да и не девушка вовсе. Старушка! Я еще обожаю «Сто лет одиночества» Маркеса.
– Да? А я, честно говоря, запутался в этих бесконечных Аурелиано, Хосе Аркадио… Их там очень много, – рассмеялся Матвей. – Колоритная, конечно, сказка.
– А моя мама только что улетела в Колумбию.
– Ого! На родину Маркеса! Круто!
Минуту мы молча улыбались друг другу, нас накрыло теплой волной. Я думала о том, сколько автоинструкторов читали Ремарка и Маркеса и какой процент из них знает, что Габриэль Гарсиа Маркес является колумбийским писателем…
Очевидно, мне достался раритетный экземпляр. Мой инструктор уникален.
– Юля…
– Что?
Матвей секунду смотрел на меня пристально, затем отвел глаза, словно смутившись. Интересно, что он собирался сказать? И почему передумал? Наша беседа (приятная, как и все разговоры с Матвеем) забуксовала и замерла, увязнув в потоке неясных ощущений. Инструктор смотрел в окно, словно вспоминая о чем-то, я изучала его лицо, уже давно мне знакомое – крепкие скулы, твердый подбородок…
Вдруг вспомнила мамины слова. Марго предположила, что мне удалось очаровать Матвея. Неужели? Да что там! Он просто влюбился в меня до беспамятства!
