Эванжелина осмотрела коробку с Антрекотом, вздохнула: «Боже, как он изменился», упала рядом и зарыдала еще громче, чем я. Сергей схватился за голову.
Антрекота похоронили ночью во дворе под березой.
Наступил новый день, взошло солнце. Первое утро из множества других, когда, проснувшись, я не обнаружу рядом с собой вопрошающей мохнатой физиономии Антрекота: «Уже бежишь готовить завтрак, да?»
Но ведь надо жить дальше. В премерзком настроении я сидела на кухне, ковыряла вилкой в консервной банке сардин и запивала газировкой из холодильника. Эванжелина меланхолически поедала бананы. Серж с утра ушел подбадривать хакера Сашу. Мой взгляд случайно падал вниз, туда, откуда обычно выглядывала морда Антрекота, но его там не было.
— Знаешь, поехали на Кипр, — предложила Эванжелина, заканчивая седьмой банан. — Обчистим Андрюшку, путь финансирует поездку. Вероника Львовна, ненаглядная свекровь, знаешь куда отправилась? Не поверишь! На Амазонку, ловить аллигаторов. Поедем? Ты развеешься.
Никуда, никуда не хочу. В Лондон на писательский симпозиум не хочу, на Кипр не хочу, на Амазонку тоже. Тяжело было на сердце. А потом прибавились неприятные ощущения в животе, появление которых я сначала приписала своему плохому настроению.
— Конечно, как же можно есть рыбу с газированной водой, — удивилась Эванжелина, когда я первый раз стремительно побежала в туалет. — Звонят, я возьму трубку.
Мой желудок всегда отличался повышенной стойкостью к необычным гастрономическим сочетаниям, но нервы, нервы. Слегка позеленевшая, я устало выползла из туалета. Эванжелина стояла с телефоном в руках и пристально смотрела на меня каким-то отстраненным взглядом.
— Таня… — выдохнула она, — Максим звонил. Ты только не смейся, но сегодня ночью кто-то слегка почистил сейф «Инвестприватбанка»!
Мне было так тошно, что эта новость не произвела на меня должного впечатления.
— Таня, банк же ограбили! Ты что, не поняла? Надо сообщить Светке пусть повеселится!
— Значит, не только мы такие умные…
— Максим рассказал. У его фирмы счет, как и у отца, в этом банке. Вчера туда доставили какие-то левые деньги — доллары, расфасованные стодолларовыми купюрами по пятьдесят тысяч. Ты видела когда-нибудь такую упаковку, нет, наверное? Я знаю: кирпичик, герметично затянутый в прозрачную пленку. Пропало десять кирпичей, директор Олег Леонидович в предынфарктном состоянии… Да что с тобой?
Я снова отправилась в туалет. Было ощущение, будто рука, закованная в железную перчатку, туго сжимает мои несчастные внутренности.
— Я вызываю «скорую», — решительно заявила Эванжелина, бросив на меня тревожный взгляд. — Ты совсем зеленая…
Но претворить в жизнь это намерение она, наверное, не успела, так как телефон сам снова зазвонил. Я доползла до кровати и легла, скорчившись и обхватив живот руками. Через пару минут Эванжелина села рядом и взяла меня за руку:
— Что же делать? Только что звонил Сергей, просил срочно привезти две чистые видеокассеты. Будет ждать около станции метро «Фили». Я уже вызвала тебе «скорую».
Чистые видеокассеты? Зачем они ему нужны? Я плохо соображала. Эванжелина глядела на меня с сочувствием и нерешительностью.
— Возьми ключи от «семерки», она в гараже… — простонала я. — Отвези ему кассеты.
Раз необходимо выполнить просьбу Сергея, придется нарушить запрет и воспользоваться новым автомобилем. С «шестеркой» Эванжелина не справилась бы. Мало того что там отказала вторая передача, стерлись тормозные колодки, я к тому же забыла залить бензин.
— Нет, я не могу тебя бросить в таком состоянии, — возмутилась Эванжелина.
Но когда дело касается просьб Сергея, разговор может идти о жизни и смерти. Раз ему нужны кассеты, я не могу его подвести.
— Прошу, отвези… Оставь дверь открытой, сейчас приедет «скорая».
Эванжелина с сомнением оглядела мою скорчившуюся фигуру, но привычка слушаться взяла верх, поэтому она нашла ключи от гаража, заверила, что вернется мигом, и вышла из квартиры.
Медленно тянулись минуты, перед глазами плыли черные круги. Я уже не понимала, сколько прошло времени. За окном что-то грохнуло. Боль терзала меня. Как мало мы ценим здоровье, когда оно есть. И как моментально меркнут все краски жизни, едва подступит недомогание. Но сейчас боль была кстати, она отвлекала меня от мыслей о погибшем Антрекоте.
Наконец-то кто-то вошел в квартиру. Я подала едва различимый звуковой сигнал. Три человека в белых халатах смотрели на меня, как бы взвешивая, а стоит ли вообще возиться с таким жалким созданием цвета мякоти спелого киви. Боль продолжала разрастаться, она выросла до огромных размеров, и мое тело уже было легким и ненужным приложением к этой самоподпитывающейся субстанции.
Врачи заглядывали мне в рот, тянули веки и давили пальцами живот, не переставая переговариваться между собой. Даже в моем плачевном состоянии нельзя было не заметить, что они сильно чем-то встревожены. Но отнюдь не состоянием пациентки.
— Скоро просто по улице пройти будет нельзя… — говорила маленькая очкастая брюнетка, издевательски протыкая пальцем мою печень. — Вы представляете, на наших глазах! Я до сих пор не могу прийти в себя…
Что-то произошло.
— И такое теперь случается каждый день, — поддержал ее бледнолицый отрок. — Типичное отравление… Да, война группировок. Наверное, отомстили какому-нибудь коммерсанту, убили жену…
О, как больно. Что же они не оказывают мне первую помощь? Очкастая брюнетка начала выпытывать меню моего завтрака. Отрок задумчиво смотрел в окно и говорил как бы в воздух:
— Прямо стоит перед глазами эта картина. Как я все отчетливо видел! Автомобиль разлетелся на куски, как будто был сделан не из металла, а из картона…
Значит, взорвалась какая-то машина. Обычное дело. Железная перчатка рвала острыми пальцами желудок. Голоса врачей удалялись, сливаясь в монотонный гул.
— …Надо забирать, отвезем в больницу… крыша, дверца… через секунду он отлетел куда-то вверх… да, бедная девушка, такая красивая… я успел увидеть номер… прямо стоит перед глазами ее лицо… несчастная… наверное, ничего не успела понять… триста тринадцать… с числом тринадцать… у нас тоже «семерка», но белая…
Я не понимала, о чем они говорят, но к моей всепоглощающей боли теперь добавилось чувство потери равновесия, как будто я начинала проваливаться в пропасть.
— Что это была за машина?! — крикнула я из последних сил, цепляясь за руки мучителей. — Что случилось?!
Очкастая брюнетка посмотрела на меня так, словно она уже присутствовала на траурной церемонии по поводу моей кончины, а я внезапно высунулась из гроба и осведомилась у присутствующей публики, не пора ли чего-нибудь выпить. Но очевидно, трогательная бледность моих щек и отчаяние в голосе заставили дать подробный ответ:
— Когда мы въезжали во двор, на наших глазах взорвались фиолетовые «Жигули». Номер 313. А вы, наверное, знали эту девушку? Машина в одно мгновение превратилась в столб огня… Из-за этого мы и задержались…
Боль нанесла последний сокрушительный удар, я сорвалась и понеслась в черную бездну, приветливо распахнувшую передо мной свои вкрадчивые объятия.
Путешествие в молочном тумане. Из него то и дело выныривали зеленые человечки, облаченные в рыцарские доспехи, и каждый норовил стальным копьем проткнуть мой живот…
Когда пелена рассеялась, я увидела серый потолок с извилистой трещиной — она повторяла очертания чилийского побережья. Следующим впечатлением стал Сергей. Он сидел сбоку и пытался попасть в область моего зрения.
— Это больница? — слабым голосом спросила я.
— Да. Рай выглядит несколько иначе, — грустно ответил Сергей. — Тебя еле откачали. Не думал, что
