– А он что – монстр? – удивилась Настя. – Почему мне должно быть страшно у него жить?
– Да я так… Просто хотела, ну типа, предупредить…
Зловещая тайна, недоступная пока Анастасии, озарила лицо аптекарши мрачным светом.
– О чем предупредить?
– А вы ничего не знаете? – блеснула глазами мучительница.
– Ну, что?!! – крикнула Настя. Она окончательно встревожилась.
– Просто этот Атаманов… Вы там осторожнее с ним…
– Вам бы только гадости говорить! – отрезала Настя.
Аптекарша поджала губы и повернулась к новому посетителю.
«Как алчно впитывают обыватели подробности из жизни знаменитостей! – думала Настя. – Для поселковой публики Атаманов – колоритная фигура. Наверняка они отслеживают каждый его шаг. Как это мелко!»
Настя угадала: жители Саманкульского райцентра привыкли за трапезой обсуждать очередную выходку художника. Стоило ему пригласить в гости девушку, наутро весь поселок трубил о том, что художник опять устроил вертеп с фейерверком и петардами, раскрашивал голых девиц краской, а затем купал в шампанском. Естественно, образ существования вольного художника разительно отличался от быта поселковых слесарей и доярок. И поэтому Атаманов всегда был первым номером в горячей сводке новостей, даже если и не давал повода.
Интересно, он проснулся?
Когда Настя отправилась в аптеку, Атаманов все еще дрых в гостиной. Ночью преданная, но пока не принятая на работу помощница с огромным трудом довела пьяного гения до дивана. Он все время норовил соскользнуть с Настиного плеча. Да, кажется, Настя задела художником какую-то железную статую. Сам виноват, понаставил хлама по углам!
…Ура, Атаманов проснулся. Он сидел на диване и тупо смотрел в одну точку. Вчера, покидая дом, он успел переодеться, хотя Настя этого и не видела. Когда она обнаружила гения в подсобке ресторана, на нем был дорогой костюм и шелковая рубашка. Да, если бы он устроил дебош прямо в наряде сварщика – грязные джинсы, драный ватник, – то встречи с милицией явно не миновал бы.
Атаманов с мучительным усилием перевел взгляд на девушку.
– Не понял, – пробормотал он. – Это как же?
– Я – Настя. Ваша экономка. А вы – сварщик, да? Выходит, я устроилась экономкой к сварщику. Гениально! Буду чистить сварочный аппарат и латать рукавицы.
– Анастасия Николаевна… – вспомнил художник. – Но… Вы что, сделали пластическую операцию?
– Обязательно. Нарастила уши.
– Нет, я серьезно. Позавчера вы выглядели значительно старше.
– А вы, наоборот, были менее помятым.
Внезапное преображение экономки, очевидно, добавило головной боли бедняге. Он поморщился, не в силах справиться с задачей.
– Давайте лучше вас лечить, – предложила Настя. – Вот, я купила в аптеке таблетки от похмелья и пластырь.
– Так их нужно приклеивать? – тупо посмотрел на медсестру Атаманов. – На лоб?! Опаньки! А я-то всегда думал, почему они не помогают! Оказывается…
– Знаете, вы лучше помолчите, – перебила Настя. – Все равно в вашем плачевном состоянии ничего умного вы не скажете.
Она вылила на кусок ваты бутылочку йода и с мстительным блеском в глазах подступила к жертве. Приятно было чувствовать в своей власти человека, доставившего ей столько хлопот за последние сутки.
«Если начнет выть, – решила Настя, – разочаруюсь!» Она улыбнулась. Атаманов, пусть и художник, все же оставался тем сварщиком, который позавчера ей так понравился.
Андрей скосил глаза, пытаясь увидеть оперируемую скулу.
– М-да, – сказал он. – Щедро. Тут йода хватило бы на пять жертв теракта. Полей-ка еще на лоб. Тогда я смело смогу претендовать на роль Отелло.
Когда Андрей окончательно пришел в себя, Настя объяснила живописцу секрет ее молниеносного омоложения. Мысль, что девушка обманом попыталась затесаться в экономки, не привела Атаманова в восторг.
– Вообще-то я думал о зрелой даме, – сморщился он.
«Геронтофил!» – возмутилась Настя. Ну надо же, скорчил такую рожу, словно мысль о сосуществовании на двухстах квадратных метрах с симпатичной блондинкой вызывает у него зубную боль!
– Ну разве я не прав! – воскликнул Атаманов. – Если б я думал о девице для развлечений, я поехал бы в город. А дома предпочел бы незаметную тетеньку, которая бы готовила и наводила порядок. И не отвлекала меня от работы.
– Во-первых, я не девица для развлечений. Во-вторых, я умею быть незаметной. В-третьих, я прекрасно готовлю, и вы уже в этом убедились. В-четвертых, за то, что я выгребла из вашей берлоги три тонны мусора, вы уже должны мне половину месячной зарплаты. В-пятых, я потратилась в аптеке! И вообще! Почему вы меня выгоняете?! Я, как дура, мчалась вчера в город, чтобы забрать вас из «Лагуны»! Они хотели вызвать милицию! Я тащила вас на себе, укладывала, снимала туфли. Туфли у вас, кстати, немодные! Немодные!
Настя представила, как художник отправляет ее обратно. И она вернется в унылую квартиру, будет целыми днями ходить по собеседованиям и терпеть оценивающие взгляды. Будет дышать смрадным, фиолетово-сизым воздухом мегаполиса, считать рубли у фруктовых лотков в супермаркете, ощущать свою бесполезность и беспомощность…
– Тише, тише, – испугался Атаманов. – Не надо так кричать. Все твои затраты я компенсирую. Но в качестве экономки ты меня не устраиваешь.
Художник хмуро окинул взглядом девицу. Нет, никак нельзя… Сочиняя объявление в газету, он представлял себе невзрачную матрону в растянутой кофте пятьдесят шестого размера. И что получил? Медовую блондинку с щечками цвета розовых бутонов. Эмбрионального возраста. С бюстом размера 70В (проклятие, ведь это его любимый размер!).
Наверное, Атаманов был единственным мужчиной на свете, способным горестно оплакивать подобную замену. И все же он прав. Он готовится к персональной выставке и еще столько всего обязан сделать! А тут – блондинка с фарфоровым личиком и черными глазищами…
Гнать ее отсюда немедленно.
– Нет, Анастасия. Ты мне не подходишь, – мрачно повторил Атаманов.
Настя сорвалась с места – собирать вещи. Художник поймал ее на лету.
– Но сначала успокойся! Ну пойми же ты меня!
– Знаете, я бы тоже предпочла иметь другого босса, – обиженно сказала Настя. – И работа экономки – отнюдь не предел моих мечтаний. Но мне нужны деньги. Так что не только вам, но и мне пришлось бы мириться с вашим присутствием! Если бы я осталась. Но я уезжаю!
– Я не хотел тебя обидеть.
Почему у него такие синие глаза!
Негодяй!
Анастасия вновь рванула к выходу, но внезапно замерла, вспомнив о чем-то.
– Хотя бы покажите мне мастерскую, – попросила она, изменив тон с гневного на жалобный. – Я мечтала увидеть ваши картины. В дополнение к тем, что висят в «Фонтенуа».
– Ты была в «Фонтенуа»?
– Ну да. И думаю, ваши картины – единственное оправдание существования этой галереи.
– Неужели? – усмехнулся краешком рта Атаманов. Конечно же он был польщен.
– Да! Какие у вас насыщенные цвета, краски! И хотя вы намеренно не акцентируете внимание на технике, ваше мастерство бесспорно. Какие лессировки, сфукато! Но главное, естественно, оригинальность мышления. Вы, наверное, видите вещи совсем не так, как обыкновенные люди. Меня потрясла «Лестница». Я словно ощутила энергию, с которой вы рисовали эту картину. Она такая динамичная, яркая, аллегоричная.
