– Да-с. Извольте.
– А кто из нас теперь обслуживающий персонал?
– Получается, я, – признался Атаманов. – Даже подогрел для тебя в микроволновке круассан.
– Из тех, что я купила три дня назад?!
– Они вполне съедобные.
Атаманов с волчьим рычанием отгрыз половину рогалика.
– Я почему-то испытываю зверский голод, – признался он.
– Неудивительно, после такой трудовой ночи, – улыбнулась Настя.
– Тебе понравилось?
Сомнение и надежда, прозвучавшие в голосе художника, тронули Настю. Она полагала, Атаманов весьма самоуверенный парень. А он волновался, ожидая оценки. Это его волнение было гораздо приятнее, чем торжество какого-нибудь самодовольного глупца, расценивающего стоны и вздохи партнерши как доказательство своей виртуозности.
Вместо ответа, Настя притянула к себе художника, и он с готовностью свалился на нее сверху.
– Я тебе понравился? – опять спросил Атаманов.
Настойчивый мальчуган!
– Ты мне очень понравился, – горячо прошептала Настя ему в ухо. – Ты классный!
– Ура!
– Неужели все предыдущие девочки не убедили тебя в том, что ты супер?
– Ты думаешь, у меня их было так много?
– Думаю – не меньше миллиарда!
– Ты заблуждаешься. И сильно. И что бы ни говорили предыдущие девочки, мне важно знать, что чувствуешь ты. Я влюбился, Настя.
Настя замерла. У нее перед глазами вспыхивали золотые огоньки, в висках стучало. Атаманов лежал сверху, тяжелый и приятный, и говорил фантастические вещи.
«Я влюбился…»
Неужели он и вправду это произнес? Или Насте померещилось? Нет, невозможно, чтобы все это происходило наяву.
– Я не собирался, не хотел. Я останавливал себя, заставлял не думать о тебе. Но ничего не поделаешь. Ты меня околдовала.
Нет…
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Да, эта ночь удалась. Но ведь гораздо чаще после ночи любви мужчина и женщина говорят друг другу «прощай», а не «здравствуй».
– Я думала, я тебя раздражаю, – призналась Настя. – Ты бывал настоящим деспотом!
– Ты на самом деле меня раздражала! Ходишь вся такая соблазнительная, мешаешь работать!
Атаманов взял в ладони лицо подружки, собрал в кучку ее щеки и губы и начал целовать.
– Отпушти, – потребовала Настя, – ты мне морщины шделаешь.
– Обязательно сделаю…
День они провели на горнолыжной базе в пяти километрах от дома. Идея принадлежала Андрею, он же взялся учить «свою девочку» лихо скатываться по заснеженному склону. У Насти в анамнезе было три поездки на горнолыжные курорты, и она в принципе не нуждалась в учителях. Но предпочла не афишировать свое мастерство, а преданно внимала указаниям Атаманова. Тот старался вовсю. Однако с мольбертом он управлялся лучше, чем с лыжами. Пару раз юноша навернулся так, что Настя с ужасом подумала, не станет ли она вдовой прежде, чем Атаманов хотя бы на километр приблизится к мысли о женитьбе.
Вечер прошел в заботах о теле художника, украшенном гематомами. Андрей мужественно страдал, Настя ухаживала. Она была совершенно счастлива.
– Кстати, а что будет с моей зарплатой?
Атаманов приподнялся на локте, сдвинув с ребер ледяную примочку.
– А что?
– Ну… Ты ведь теперь не станешь мне ее платить?
– Конечно нет! Ты уволена!
– Именно этого я и боялась, – вздохнула Настя.
– В качестве моей girl friend всю работу по дому отныне ты будешь выполнять совершенно бесплатно.
Увидев отчаяние в Настиных глазах, Андрей засмеялся и слегка щелкнул ее по носу.
– Не плачь, мармеладка, – сказал он. – Ты ведь знаешь, я не жадный. Зато я буду делать тебе подарки. Хочешь, купим новую микроволновку? С грилем?
– Мечтаю.
Настя взяла подушку и принялась душить ею художника.
Глава 28
Смерть провокаторам!
В полном оцепенении Маша толкала коляску по накатанной дорожке. Недолгая оттепель сменилась снегопадом, по ночам завывала вьюга, воздух вновь стал морозным и остро покалывал лицо.
От переживаний и диетических ограничений у Маши пропало молоко. Подобной подлости Мария от себя не ожидала. Она рассчитывала, что ее организм еще долгие годы будет терпеть хамское обращение – ночи перед компьютером, урезанные калории и т. д. Однако он взбунтовался.
Страдая от своей материнской несостоятельности, Маша развела в бутылочке смесь «Нестожен» и влила пойло в голодный ротик Стасика. Тот морщился, хмурился, недоуменно поглядывал на мать, но высосал двести граммов.
– Бедняжечка моя! – расстроилась Маша. – Что тебе приходится есть!
Она была шокирована фактом исчезновения молока. И даже позволила Люсе выставить себя за дверь с коляской.
– Погуляете, проветритесь, и все нормализуется, – сказала ушлая девица. – А я пока приберу.
Вообще-то Мария собиралась работать. Ей уже предоставили все материалы для составления залесовской программы, и ее влекло к ноутбуку, как грузина к блондинке. Но она безропотно отправилась на прогулку в надежде восстановить надои.
Печалью она делилась со всеми встречными «колясочными» мамашами. Те тут же подхватывали тему грудного вскармливания, обогащали Машу сведениями о колебаниях молокообразования, муссировали проблему сцеживания. У человека, не посвященного в этот животрепещущий вопрос, волосы бы встали дыбом – так специфичны были разговоры молодых женщин. А перед Марией забрезжила надежда, что все вернется.
В кармане запищал сотовый.
– Здравствуйте, Мария! Это из агентства «Пеппи Длинный Чулок»! – представилась трубка. – Елена, менеджер. Вы помните меня?
– Здравствуйте, Лена, – отозвалась Маша, сжимая крошечный мобильник в озябшей ладони. – Да, я вас помню.
– Маша, у меня чудесная новость. Мы все-таки нашли для вас суперняньку. Хотя это было непросто.
– Что?
– Мы нашли человека, который вам подойдет. Это сорокашестилетняя женщина, у нее медицинское образование. И она согласна не только нянчиться с детьми, но и помогать по хозяйству. У нее выдержанный характер, приятные манеры. Детям и вам она понравится. Ой, Маша, я так рада! Я же представляю, как вы там мучаетесь с четырьмя пацанами!
– Я не мучаюсь, – заторможенно произнесла Мария.
– Не мучаетесь? Ой, ну это я так выразилась. В смысле – вам ведь тяжело.
– Конечно тяжело. Но, Лена! Вы ведь уже прислали мне няньку!
– Простите?
