службу. Были это наемники-эллины, числом до 300. Милетян же, которые уцелели, он отпустил и даровал им свободу.
Доброта Александра закончилась довольно скоро: следующий крупный город – Галикарнас – оказал ему серьезное сопротивление, и немало македонских воинов нашло смерть под его стенами. Александр приказал сравнять город с землей.
Пользуясь тем, что Дарий был занят сборами войска для борьбы с ним, Александр, словно путешественник, бродил по его владениям. Казалось, Александр совершает непростительную глупость, что не преследует врага, ошеломленного и повергнутого в уныние битвой при Гранике. Однако Плутарх заметил: даже в детстве «он любил не всякую славу и искал ее не где попало». Александру нужны грандиозные небывалые победы, и ресурсы Персидского царства еще способны выставить силы, разбив которые, он обретет невиданную славу.
Надо только подождать… А пока… Он достиг Фригии и вступил в город Гордий. Здесь он держал в бой с древним суеверием и вышел победителем весьма простым способом.
В храме Юпитера стояла ничем не примечательная по своему убранству колесница, которая являлась одной из самых почитаемых реликвий в тех краях. По преданию, на ней ездил Гордий – отец царя Мидаса, прекратившего кровопролитную междоусобицу во Фригии. Но даже не тем была знаменита колесница; «примечательным было ярмо, стянутое многочисленными узлами, спутанными между собой и скрывающими связи». Узел, согласно Арриану, был завязан из лыка дикой вишни, и в нем не видно было ни конца, ни начала.
Вот что рассказывает Курций Руф:
Когда жители города сообщили Александру, что, по предсказанию оракула, Азию покорит тот, кто развяжет этот запутанный узел, им овладело страстное желание выполнить то, что предсказано. Вокруг царя собралась толпа фригийцев и македонцев: первые напряженно ждали, а вторые испытывали страх из- за безрассудной самоуверенности царя. И действительно, ремень был так плотно связан узлами, что невозможно ни рассчитать, ни разглядеть, где начинается и где кончается сплетение. Попытки царя развязать узел внушали толпе опасение, как бы неудача не оказалась плохим предзнаменованием. Долго и напрасно провозившись с этими запутанными узлами, царь сказал: «Безразлично, каким способом будут они развязаны», и, разрубив все узлы мечом, он тем самым не то посмеялся над предсказанием оракула, не то выполнил его.
Чтобы никто не сомневался, что пророчество исполнится, Александр на следующий день «принес жертву богам, явившим знамения и указавшим ему, как развязать узел».
В этой ситуации ярко проявился характер македонского царя: он безрассудно берется за самые безнадежные дела и находит выход из самой запутанной ситуации. Вот в случае с узлом Гордия мировая слава Александру практически ничего не стоила, но в дальнейшем за свои многочисленные авантюры македонскому царю придется платить немалую цену.
В Киликии весьма досадным способом едва не закончился поход Александра, именно здесь его ждал настоящий гордиев узел. Арриан сообщает интересную подробность:
Александр, по словам Аристобула, заболел от усталости; другие рассказывают, что он весь в поту, разгоряченный, кинулся в реку Кидн, желая поплавать и охладиться.
Скорее всего, сказались оба фактора: непрерывные войны, длительные переходы стоили огромного нервного напряжения Александру и сделали его уязвимым перед любой непривычной для организма средой. Холодный Кидн, несущий воды из горных ключей Тавра, стал для него опаснее многих тысяч персов при Гранике. Об этом же случае рассказывает Курций Руф. Усталость усталостью, но ясно, что причиной опасной болезни явилось также и обычное бахвальство Александра.
Сняв одежду на виду у войска, полагая, что будет пристойно показать своим воинам, как мало нужно ему для ухода за своим телом, он вошел в реку. Но едва он ступил в воду, как его члены, охваченные дрожью, начали цепенеть, затем он побледнел, и жизненное тепло почти покинуло тело. Слуги подхватили его на руки, полуживого и почти потерявшего сознание, отнесли в шатер. В лагере распространилось беспокойство и почти уже траур; со слезами все скорбели о том, что славнейший царь всех времен и преданий в самом расцвете успеха и славы был поражен не врагом, не в сражении, но вырван из их рядов смертью тогда, когда омывал водой свое тело.
Положение Александра казалось безнадежным, и все врачи считали, что он не выживет. Вопреки самым неутешительным прогнозам к Александру вернулось сознание, но двигаться он не мог. Тем временем опасность подкралась с другой стороны: огромнейшее войско Дария находилось в пятидневном переходе от Киликии.
Врачи, наконец, взялись вернуть царю здоровье, но ни один не вызвался поставить Александра но ноги в пятидневный срок. Это совершенно не устраивало больного.
Созвав своих друзей и врачей, он сказал:
– Мое положение не допускает медленно действующих средств и осторожных врачей: для меня лучше сразу умереть, нежели поправиться слишком поздно. Поэтому если у врачей есть возможность и умение, то пусть они знают, что мне нужно средство не для спасения жизни, а для продолжения войны.
Это пылкое безрассудство царя внушило всем большое беспокойство. И каждый в отдельности начал уговаривать его не увеличивать опасности поспешностью, но подчиниться воле врачей. У войска, мол, есть основания опасаться неиспытанных лекарств, ибо враг может даже среди его близких подкупить кого- нибудь, чтобы погубить его. Действительно, Дарий объявил, что всякому, кто умертвит Александра, он даст тысячу талантов. Поэтому полагали, что никто не осмелится применить лекарство, которое может показаться подозрительным из-за своей новизны.
И все же нашелся врач, взявшийся в кратчайший срок вылечить Александра, – звали его Филипп. Лечение уже началось, когда Александр получил весть от Пармениона с предупреждением не доверять свое здоровье Филиппу. Военачальник сообщал, что этого врача подкупил Дарий тысячей талантов и обещанием выдать за него свою сестру.
Письмо встревожило Александра, но, по словам Курция, он недолго взвешивал в уме страх и надежду:
– Решиться ли мне принять лекарство? Ведь если в него положен яд, то окажется, что я заслужил случившееся. Заподозрить ли преданность врача? Допустить ли, чтобы я был убит в своей палатке? Все же лучше умереть от преступления другого, чем от собственного страха.
Александр привык к постоянной опасности, и рисковать жизнью очень скоро станет его любимым занятием. Он бесстрашно принял чашу с лекарством из рук Филиппа и осушил ее до дна; затем дал врачу письмо Пармениона и наблюдал за его реакцией. Гораздо логичнее сделать это до приема лекарства, но таков Александр – он и врага побеждал вопреки всякому здравому смыслу. И как ни странно, именно череда безрассудных поступков Александра, по воле случая имевших счастливый конец, заставила окружающих поверить в его сверхъестественные силы – конечно, делает вывод древний историк, все были убеждены, что царь ничего не предпринимает без помощи богов, и если кому-то постоянно везет, того даже безрассудство приводит к славе.
И еще: сомневаешься в полезности лекарства – польза от него будет минимальной, а внушишь себе, что обычный продукт является ядом, – можно умереть.
Курций Руф рассказывает, что Филипп, прочитав письмо, больше разгневался, нежели испугался. Он бросил перед постелью письмо и плащ:
– О царь, мое дыхание всегда зависело от тебя, но теперь я убедился, что оно выходит из твоих свято почитаемых уст. Обвинение в убийстве, направленное против меня, будет опровергнуто твоим выздоровлением, спасенный мною, ты дашь мне жизнь. Прошу и заклинаю тебя, отбрось всякий страх, позволь лекарству проникнуть в твои вены, облегчи на некоторое время душу, которую твои друзья, несомненно, преданные, но слишком осторожные, смущают неуместной заботливостью.
Интересно, что Филипп был не только искусным врачом, но и великолепным психологом. Некоторые моменты лечения Александра описаны Курцием Руфом, и мы можем получить представление о психологических приемах древних врачей.
Сила напитка была столь велика, что последующие события как будто подтвердили обвинения Пармениона: дыхание царя стало прерывистым и затрудненным. Но Филипп не упустил ни одного средства:
