неработающий фонарь. С хрустом и треском тот накренился, а потом двигатель заглох, и все стихло.
Но ненадолго. В салоне автобуса раздался всполошенный голос:
— Очнись! Надо уходить! Быстрее!
— Очнись! Надо уходить! Быстрее!
Сначала оба ощутили сильнейшую головную боль. За нею пришли растерянность и непонимание… Где они находятся? Что происходит?
Голос в полутьме настойчиво повторял:
— Вставайте! Сейчас они будут здесь!
Парень и девушка, одетые в свободные серые пижамы наподобие кимоно, лежали на двойной койке- каталке. Над ними склонился санитар в забрызганном кровью белом халате и тряс их. Лицо у него было перекошенное, глаза бегали.
Они находились в машине — вроде «скорой помощи», но просторнее, которая только что куда-то врезалась. На полу валялись два охранника с автоматами, у одного из глазницы торчал скальпель. Посыпавшиеся со стеллажа склянки, бинты и флаконы, лужа крови, осколки… В машине остро пахло лекарствами.
— Очнулись?! — Отпрянув от койки, санитар бросил на пол шприц с остатками мутной жидкости. — Я хотел вам еще раз вколоть… Вставайте, бежим!
Он несколько раз врезал ногой в заднюю дверцу машины.
От звука ударов заломило в висках. Парень сел, свесив с койки ноги в легких тапочках-лодочках, и растерянно спросил:
— Где я?
Голос у него был сиплый и слабый, дрожащий, а в голове — хаос из обрывков мыслей, образов, звуков… Он прижал ладони к вискам, мучительно пытаясь понять, как оказался в этом месте.
Рядом села девушка. Судя по всему, она ощущала примерно то же самое. Молодые люди переглянулись. Она увидела среднего роста коротко стриженного шатена, он — невысокого роста девчонку с косичками и круглым симпатичным лицом.
Охранники на полу лежали неподвижно. Один, прижимая к груди автомат, свернулся калачиком, отчего в своем камуфляже и бронике выглядел нелепо и жалко. На лице второго, со скальпелем в глазу, застыл ужас.
Санитар еще несколько раз ударил в дверь, но ту заклинило намертво. Бормоча что-то бессвязное, он полез мимо каталки ко входу в кабину. По дороге наступил на плечо охранника, поскользнулся. Глянув вниз, подскочил, едва не упал и поднес к лицу правую руку. Рукав был в крови, а пальцы дрожали.
— Что я сделал, что я сделал, что я сделал… — Монотонно бормоча это, санитар плечом толкнул дверцу и выпал в кабину.
Девушка первая последовала за ним, потом шагнул парень. Через лобовое стекло проникал свет одинокого фонаря. Неподалеку было шоссе, озаренное редкой цепочкой огней, а здесь — пустырь, куда машина, судя по всему, вылетела на скорости и врезалась в фонарный столб.
Водитель уткнулся лицом в подушку безопасности. Спина его была окровавлена, сиденье позади пробито пулями. Три дырки виднелись в перегородке, отделяющей кабину от салона.
— Это не я его! — Оттолкнув парня с девушкой, санитар сунулся обратно, схватил автомат мертвого охранника и стал выбираться из машины через дверцу со стороны пассажирского сиденья. — Это один из этих, в салоне, начал с перепугу стрелять! Не я это! Не я!
Спрыгивая на землю, он зацепился за подножку и упал, выпустив оружие. Громко охнул.
Молодые люди тоже выбрались из кабины. Стало видно, что раньше они находились в длинном черном микроавтобусе «Мицубиси» с тонированными стеклами.
Метрах в ста от пустыря высился на металлической колонне предвыборный билборд с изображением президента страны. Немного в стороне от колонны, на краю шоссе, асфальт провалился, из дыры торчал багажник микроавтобуса, судя по зализанным очертаниям — той же модели, как и «Мицубиси», в котором ехала эта троица. Над автобусом поднимался дым.
— Что происходит? — спросил парень. — Я ничего не понимаю!
Девушка обхватила себя за плечи — было холодно. Но снега не видно… зима, кажется, недавно закончилась.
Над краем провала, где лежала дымящаяся машина, показалась голова с соломенными волосами, затем оттуда выбрался крупный мужчина. Оглядевшись, присел, помогая выкарабкаться кому-то еще.
Позабыв про автомат, санитар вскочил и крикнул:
— Они вас убьют! И меня!
— Кто? — спросила девушка.
— Люди из той машины — это оперативники Комитета, они ехали за нами!
— Но почему убьют?..
— А если не убьют, так закроют навсегда! Надо спрятаться в схроне Шута! Он за дискотекой, на фабрике!
Слово «Шут» прозвучало как-то совсем уж дико во всей этой ситуации, дико и непонятно, — а особенно потому, что санитар произнес его с такой интонацией, будто это было имя.
Он побежал в глубь пустыря, прочь от шоссе. На ходу оглянулся, махнув рукой, крикнул:
— За мной, иначе вам конец! Да скорей же!
В его голосе было столько искреннего страха, что сначала девушка, а после и парень — ошарашенные, ничего не понимающие — поспешили с места аварии вслед за человеком в забрызганном кровью белом халате.
Вскоре после того, как они исчезли в темноте, к разбитому «Мицубиси» подошли четверо молодых мужчин, выбравшихся из машины, что дымилась в провале на краю шоссе. На всех были длинные кожаные куртки и темные костюмы, под ними — черные сорочки без галстуков.
Двое сильно хромали, у третьего на лице была кровь, и только увалень с коротко стриженными соломенными волосами, казалось, не пострадал.
— Окружить! — приказал он и полез в кабину микроавтобуса. Выставив перед собой пистолет, заглянул в салон и, когда понял, что тот пуст, громко выругался.
А затем, подняв руку к уху, включил гарнитуру мобильника.
Иван Титор подъехал к месту происшествия на служебном «Мицубиси». За рулем сидел его молодой помощник Сергей Мальков. Титор — высокий грузный мужчина с сутулой спиной и длинными руками — руководил оперативным отделом КАСа, организации, занимающейся аномалами.
Прежде чем Мальков отстегнул ремень безопасности, его шеф, сидевший рядом, распахнул дверцу и полез наружу. Заканчивалась небывало теплая, каких в окрестностях Москвы никто и не помнил, зима. Снег недавно сошел. Титор с Мальковым по Варшавскому шоссе возвращались из командировки на Подольский полигон, который инспектировали на предмет готовности к прибытию двух аномалов, когда им позвонил Василий Караулов, старший оперативник КАСа. Василий сообщил, что машина боевого охранения попала в провал, неожиданно возникший прямо перед ней на шоссе, а та, что везла аномалов, потерпела аварию на пустыре у шоссе.
Когда они вышли, оперативники замерли с трех сторон от фонаря, в который врезался «Мицубиси», контролируя каждый свой сектор. Из кабины выглянул Василий Караулов — широкоплечий увалень с грубым лицом и отвисшей нижней губой. Титор, приостановившись, кинул взгляд в сторону второго микроавтобуса, чей капот торчал из провала на краю шоссе. Билборд над ним сиял огнями в черном небе, президент по- отечески, мужественно улыбался Титору, показывая рукой на ряд по-деловому одетых мужчин и женщин — надо полагать, представителей правящей в стране партии.
— Что произошло? — спросил Сергей Мальков у спрыгнувшего на землю Василия.
Разговаривал заместитель Ивана Титора всегда тихо, ровным голосом, был он неулыбчив, сух, подчеркнуто спокоен, почти чопорен, деловит и нечеловечески предусмотрителен — золото, а не помощник.
— Землетрясение, — прогудел Караулов. — Серега, я не знаю, как объяснить… Едем, автобус с
