относятся к нашему небольшому росту с презрением. Но как только они увидели, что эта башня действительно движется и приближается к их стенам, это невиданное и необычайное зрелище так поразило их, что они отправили к Цезарю послов с предложением мира.
Проконсул согласился помиловать город, если защитники «сдадутся прежде, чем таран коснется их стены». Галлы тотчас же открыли ворота и принялись в спешке разоружаться.
Множество оружия было сброшено со стены в ров, находившийся перед городом, так что груды его достигали верхнего края стены и вершины вала; но все — таки около трети, как выяснилось впоследствии, было спрятано и удержано в городе.
Ближайшей ночью отряд галлов решил взять реванш. Бедняги надеялись, что римляне потеряли бдительность от недавнего успеха, но легионеры Цезаря исправно несли службу и были готовы к любому повороту событий. Около 4 тысяч галлов римляне перебили, остальных оттеснили в город. На следующий день римляне взломали ворота и взяли город вторично. Хотя сопротивление не оказывалось (оружие накануне было выдано, а самые дерзкие погибли во время ночного нападения), Цезарь не разбирался и не искал виновных. Он «приказал всю военную добычу из этого города продать с аукциона. Число проданных жителей, о котором ему было доложено покупщиками, было 53 тысячи человек». Город обезлюдел полностью. Наложение коллективной ответственности было характерной политикой Цезаря в Галлии. Жестоким террором он все же добился желаемого результата: Западная Европа за очень короткий срок стала римской провинцией.
Личный пример
Из античных описаний перед нами возникает портрет человека, не слишком приспособленного к тяжелым военным походам. Светоний рисует Цезаря этаким светским щеголем, тщательно заботившимся о своей внешности:
Говорят, он был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, лицо чуть полное, глаза черные и живые. Здоровьем он отличался превосходным: лишь под конец жизни на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи, да два раза во время занятий у него были приступы падучей. За своим телом он ухаживал слишком даже тщательно, и не только стриг и брил, но и выщипывал волосы, и этим его многие попрекали. Безобразившая его лысина была ему несносна, так как часто навлекала насмешки недоброжелателей. Поэтому он обычно зачесывал поредевшие волосы с темени на лоб; поэтому он с наибольшим удовольствием принял и воспользовался правом постоянно носить лавровый венок.
Однако Цезарь не только привык к трудностям походной жизни, но и своим примером воспитал самое боеспособное в мире, самое преданное полководцу войско. А ведь в первых битвах с гельветами и германцами Ариовиста ему с трудом удалось заставить воинов сражаться, и даже приходилось отнимать у командиров лошадей, чтобы ими не воспользовались для бегства. Чем же Цезарь заставил своих легионеров переменить отношение к опасной службе?
Простые секреты раскрывает Плутарх:
Подобное мужество и любовь к славе Цезарь сам взрастил и воспитал в своих воинах прежде всего тем, что щедро раздавал почести и подарки: он желал показать, что добытые в походах богатства копит не для себя, не для того, чтобы ему утопать в роскоши и наслаждениях, но хранит их как общее достояние и награду за воинские заслуги, оставляя за собой лишь право распределять награды между отличившимися.
Вторым средством воспитания войска было то, что он добровольно бросался навстречу любой опасности и не отказывался переносить какие угодно трудности. Любовь его к опасностям не вызывала удивления у тех, кто знал его честолюбие, но всех поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили его физические силы, ибо он был слабого телосложения, с белой и нежной кожей, страдал головными болями и падучей, первый припадок которой, как говорят, случился с ним в Кордубе. Однако он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но сделав средством исцеления военную службу, старался беспрестанными переходами, скудным питанием, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить свое тело.
Спал он большей частью на повозке или на носилках, чтобы использовать для дела и часы отдыха. Днем он объезжал города, караульные отряды и крепости, причем рядом с ним сидел раб, умевший записывать за ним, а позади один воин с мечом. Он передвигался с такой быстротой, что в первый раз проделал путь от Рима до Родана за восемь дней. Верховая езда с детства была для него привычным делом. Он умел, отведя руки назад и сложив их за спиной, пустить коня во весь опор.
Светоний дополняет:
Оружием и конем он владел замечательно, выносливость его превосходила всякое вероятие. В походе он шел впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы он совершал с невероятной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по сотне миль в день, реки преодолевая вплавь или с помощью надутых мехов, так что часто опережал даже вестников о себе.
Гай Юлий довольствовался простой солдатской пищей и обнаруживал большую умеренность в еде, чем его менее знатные друзья. Однажды в Медиолане он обедал у своего гостеприимца Валерия Леона. Тот подал спаржу, приправленную вместо свежего оливкового масла миррой. Цезарь спокойно съел блюдо, а к своим друзьям, выразившим недовольство, обратился с порицанием:
— Если вам что — либо не нравится, то вполне достаточно, если вы откажетесь есть. Но если кто берется порицать подобного рода невежество, тот сам невежа.
Цезарь почти не употреблял вино — об этом свидетельствуют даже его враги. Марку Катону Светоний приписывает слова: «Цезарь один из всех берется за государственный переворот трезвым». О неприхотливости Цезаря свидетельствует и случай, описанный Плутархом.
Однажды он был застигнут в пути непогодой и попал в хижину одного бедняка. Найдя там единственную комнату, которая едва была в состоянии вместить одного человека, он сказал своим друзьям:
— Почетное нужно предоставлять сильнейшим, а необходимое — слабейшим.
И Цезарь предложил Опию отдыхать в комнате, а сам вместе с остальными улегся спать под навесом перед дверью.
Цезарь обладал поразительной выносливостью, стойкостью, мужеством — этих же качеств он требовал от легионеров. Гай Юлий, словно скульптор, терпеливо ваял армию по своему подобию, по своему желанию, и все же никогда не забывал, что имеет дело только лишь с людьми, а не с бездушными механизмами или вещами.
Светоний рассказывает о воспитательных методах Цезаря:
Воинов он ценил не за нрав и не за род и богатство, а только за мужество; а в обращении с ними одинаково бывал и взыскателен и снисходителен. Не всегда и не везде он держал их в строгости, а только при близости неприятеля; но тогда уже требовал от них самого беспрекословного повиновения и порядка, не предупреждал ни о походе, ни о сражении и держал в постоянной напряженной готовности внезапно
