отдельные группы ветеранов Мария и Суллы оказали сопротивление рабам, но в силу своей малочисленности не смогли повлиять на ход бойни.
Сигнумы с изображением волков, медведей, соколов – знамена когорт Клавдия – остались лежать на политой кровью земле. Их топтали и рабы, и объятые ужасом легионеры. После победы знаки римских когорт собрали гладиаторы и присоединили к своим трофеям.
Публий Вариний
После блестящей победы у Везувия имя Спартака стало известно далеко за пределами Кампании. Рабы всех национальностей поверили в счастливую звезду фракийца и потянулись к нему из многих областей Италии. Их отлавливали поодиночке и толпами, распинали на крестах, заковывали в кандалы и бросали в эргастулы[20], но все же многие беглецы добирались до цели.
Сразу после победы над Клавдием к Спартаку присоединились окрестные пастухи. Они пригнали огромные стада овец и табуны лошадей. Так у гладиаторов появилась конница, без которой их войско не могло сравняться с римским.
Поле боя у вулкана осталось за Спартаком, но стоять здесь лагерем не имело смысла: местность опустошена, способные держать меч рабы уведены. Спартак неторопливо, как властитель края, направился на юг. В пути гладиаторы навещали виллы и поселения колонистов, забирая там по праву сильнейшего все ценное и привлекая в свое войско новых рабов. Ежедневно из главного лагеря рабов уходили конные и пешие отряды и рыскали в поисках добычи.
Однажды на исходе ночи небольшой отряд гладиаторов приближался к очередной вилле. На этот раз вел его сам Спартак. Вдруг гладиаторы заметили, как из огромного дома, который они собирались посетить, показался человек и торопливо пошел им навстречу. Отряд остановился, а человек быстро приближался. Рабы различили в сумраке, что это женщина.
– Спартак, милый мой Спартак! – воскликнула она и, протягивая руки для объятий, подбежала к фракийцу.
Воины Спартака, опасаясь нападения, закрыли его своими телами, но тот оттолкнул их и шагнул вперед.
– Мирина, дорогая, я не верю своим глазам!
Смеясь и плача одновременно, женщина бросилась на шею Спартака.
– Так мечтала увидеть тебя хотя бы еще один раз, мой любимый муж! Теперь мои мечты сбылись – я могу умереть спокойно.
– Мирина, не говори о смерти в самые счастливые минуты моей жизни. Только ради этого мгновенья стоило бежать и начать войну с Римом, – Спартак смахнул невольную слезу. – Но почему ты оказалась здесь ночью?
– Сердце подняло меня с постели и повело навстречу тебе.
– Ах да, я забыл о твоем великом даре.
– Спартак, – вмешался в разговор Крикс, – я разделяю твою радость, но небезопасно долго стоять на открытом месте. Светает в этих краях быстро.
– Да, да, идем, – вернулся на землю Спартак. – Мирина, а чья это вилла?
– Марка Лициния Красса.
– Это у него ты была в рабстве?
– Да.
– Ну, погоди, проклятый богач! Ты заплатишь мне за все!
– Не надо, дорогой. Не причиняй вилле ущерба без нужды. Управляющий Красса очень хорошо обращался с рабами. Мы пользовались полной свободой в пределах имения и даже могли зарабатывать деньги. Я надеялась когда-нибудь накопить на выкуп и получить волю. Я довольна, что попала на виллу Красса, а не к кому-то другому.
– А как же мужчины?..
– Не волнуйся, дорогой. Меня никто не принуждал силой, а по доброй воле разве я смогла бы разделить ложе с кем-нибудь, кроме тебя? Ты единственный мой мужчина, Спартак, и теперь никакая сила не разлучит нас.
– Ты хочешь сказать, Мирина, что решила уйти с войском рабов и скитаться по враждебной стране, ежедневно подвергаясь опасности?
– Именно так, Спартак.
– Но ведь ты сама говорила, что управляющий Красса довольно милосерден с рабами. Здесь было бы спокойнее и безопаснее.
– Спартак, ты забываешь, что я ношу имя амазонки, завоевавшей царство атлантов.
– Не буду с тобой спорить, Мирина, – заранее знаю, что это бесполезно. – Спартак с трудом оторвал взгляд от жены и обратился к спутникам. – Братья, впереди вилла Марка Красса. Мирина сказала, что он хорошо обращается с рабами, поэтому возьмем там лишь оружие и продукты.
Вот уже несколько месяцев продолжался открытый грабеж благодатной Кампании. Владельцы имений, не получая защиты от власти, бежали в города. Они стремились забрать с собой как можно больше добра, ибо оставшееся растаскивалось либо их собственными рабами, либо войском Спартака. Многолюдная богатая Кампания приходила в запустение. Рабы бежали к фракийцу, поля некому стало обрабатывать, хлеба перезревали на корню и ложились на землю, виноград осыпался и гнил.
Рабская армия Спартака, не находя прежней добычи, недовольно роптала и требовала вести их на Капую. Там, как и везде, тоже было достаточно их заклятых врагов-рабовладельцев, но туда, как им казалось, свезли все богатства Кампании. Спартак понимал, что Капуя не по плечу его войску, и, чтобы успокоить своих людей, направился в Ноле.
Город этот, конечно, не мог равняться с Римом или Капуей, но имел мощные укрепления. Даже великий Ганнибал в 216 году не смог взять его. Спартак покорил неприступную Нолу хитростью. Прежде всего, он заслал в город своих лазутчиков, которые вместе с местными рабами захватили и открыли ворота.
Войско Спартака ворвалось в город, словно раскаленная лава вулкана, сметая все на своем пути. Безжалостно уничтожались все без разбора: легионеры и старики, дети и почтенные матроны. Женщин насиловали прямо на мостовой и, пресытившись, убивали. Жители Нолы пытались спрятаться в своих домах, но это было бесполезно. Их вытаскивали и предавали смерти собственные рабы. Они же показывали места, где хозяева хранили ценные вещи. То тут, то там начали вспыхивать пожары. Большей частью их виновниками стали домовладельцы, предпочитавшие отдать свое имущество огню. Это еще больше озлобило рабов. В пламя, уничтожавшее их добычу, безжалостно бросали римлян, их жен и детей.
Спартак с ужасом взирал на чудовищные зверства, творимые его войском, но ничего не мог поделать. Фракийцу оставалось лишь терпеливо ждать, пока его воины, превратившиеся в озверевшую толпу, не утолят свои низменные страсти.
Превратив несчастную Нолу в безжизненную пустыню, рабы расположились лагерем на равнине. На следующий день они, разбившись на центурии и когорты, совершенствовались в воинском искусстве. Рабы беспрекословно исполняли любой приказ Спартака, и фракийцу показалось страшным сном все то, что вчера творили его люди. Он невольно обернулся в сторону Нолы: клубы дыма поднимались вверх…
Здесь, на равнине, и застал рабов претор Публий Вариний. Именно он сменил потерпевшего поражение Клавдия Глабра и теперь горел желанием с честью выполнить свой долг. Вариний с удивлением обнаружил, что численность гладиаторского войска выросла до двух легионов. Они стояли правильным строем, прекрасно вооруженные и готовые к битве, а позади них виднелся обычный римский лагерь. Претор даже усомнился, не легионы ли Помпея или Лукулла стоят перед ним, но доносящиеся оскорбления и ругань развеяли его сомнения.
Под началом Вариния было примерно двенадцать тысяч человек, то есть силы противников были почти равны. Но ведь перед римлянами стояли беглые рабы, и претор решил немедленно начать битву. И тут случилось непредвиденное: взбунтовались его собственные легионеры, набранные большей частью, опять
