— Вы двое — вниз! — приказал голос. — Кто там внутри, ствол бросай, тоже вылезай! Руки поднять!
Игорь, покосившись в люк, кивнул Багрянцу.
— Эй, а с серым че делать? — спросил тот, кладя автомат на сидение. И при этом показал пальцем на свою кобуру.
Игорь покачал головой, прекрасно понимая, что если курсант, высунувшись на башню, попытается стрелять, их с Хорьком тут же завалит снайпер. В такой ситуации никакой спец не станет смотреть, что одна из целей — ребенок.
Багрянец полез наружу, а голос сзади сказал:
– 'Язык' пусть внутри остается. Не туда лезешь, правее! Ну!
Сотник спускался так, чтобы от снайпера его закрыла машина, но отдающий приказы человек это просек, и пришлось, подхватив Хорька, спрыгивать туда, где они будут как на ладони. Он поставил мальчишку рядом, положил руку ему на плечо и собрал в жменю клетчатую рубашку, чтобы тот не дернулся никуда. Хорек начал приходить в себя — вытер рукавом нос, покрутил головой, потер лоб. Сверху запыхтел выбирающийся Багрянец.
Мальчишка подался вперед.
— Я его вижу! Сотник, гляди, вон, на куче, целится!
— Знаю, — ответил Игорь. — Стой на месте.
— А чего он в нас целится? Мы же свои! Дядька, мы свои, мы не серые!
Снайпер, в своем камуфляже напоминающий какого-то лохматого мусорного лешего, стоял в той же позе. Багрянец соскочил на асфальт, потер предплечье.
— Капитан, это кто такие?
Сверху раздался шум — второй боец, которого они до сих пор не видели, полез на башенку.
— Не шевелиться всем троим! — прикрикнул он. — Иначе пуля в голову!
— О какое дело… — протянул курсант, наконец заметив стрелка на мусорной куче.
Хорек крикнул:
— Гады вы! Своих убить хотите!
— Молчать! — донеслось сверху. Голос звучал глухо: человек сунулся в люк.
Потом застучали подошвы по скобам, и на асфальт спрыгнул мужчина в титановом шлеме и сером пятнистом камуфляже 'сплав', с ПМ в руках. На груди его висел пристегнутый трехточечным ремнем пистолет-пулемет 'бизон' с отомкнутым рамочным прикладом и глушителем.
Боец был молодой, не больше тридцати, среднего роста, лицо худое и ничем не примечательное. Встав так, чтобы не перекрывать линию огня снайперу, он оглядел трех людей перед собой, потом быстро обошел их.
— Не шевелитесь. Пацан, ты тоже.
Игоря сноровисто обыскали одной рукой. Хорек дернулся, Багрянец проворчал что-то. Когда боец вновь появился в поле зрения, у него было уже три пистолета. Два 'грача', отобранные у курсанта с мальчишкой, он сунул в разгрузку, свой ПМ убрал в кобуру — и навел на них 'бизон', сложив металлический приклад на левую сторону.
Игорь не опускал рук. В длинном цилиндре под стволом пистолета-пулемета могут быть ПБМ — патроны повышенной пробиваемости. Совсем нет уверенности, что снятая с чужака кожаная жилетка остановит такую пулю с оголенным сердечником из углеродистой стали. А вернее сказать — есть полная уверенность, что не остановит, потому что ПБМ, выпущенная из обычного 'макара' с десяти метров, стопроцентно дырявит бронежилет с бронепластинами и кевларовым подслоем. Если только он не шестого класса, который и М-16 с СВД не берут… только вот бронекожаная жилетка явно не тянет на шестой класс.
Хорек без спроса опустил руки и громко спросил:
— Сотник, это у него подствольник? Из него он броневик наш подбил? А почему там дырки нет, ну, спереди?
— Потому что это не подствольник, — ответил Игорь так же громко, чтобы спец слышал, — а шнековый магазин.
— Ух ты! Как трубчатый? Я знаю про трубчатый…
— Не трубчатый, в этом патроны по спирали. Когда стреляешь, держишься за него, как за цевье.
— Шестьдесят четыре патрона, — произнес спец и крикнул, не поворачивая головы: — Лабус, что у тебя?
— Чисто! — долетело от мусоровоза.
— Их трое, в машине еще один, связан! Подтягивайся!
Снайпер спустился с кучи мусора и быстро пошел к ним, повесив СВД за спину. В правой руке пистолет. Из-за серых лент на шлеме лицо было плохо видно, хотя Сотник разглядел темные усы. Лабус был пониже ростом, чем напарник, коренастый, шире в плечах. Он остановился в паре метрах сбоку от первого спеца, оглядел броневик и покачал головой:
— Ну и техника у этих…
Потер усы, стащил с головы шлем. Темные волосы, широкое крестьянское лицо — простодушное, молодое еще, но с морщинами. Такими были старшины рот в старых советских фильмах.
— Зачем в нас стреляли? — спросил Сотник. — Хотели машину захватить?
Спецы молчали, явно не очень хорошо представляя себе, что делать с этими тремя, появившимися из вражеского броневика.
— А чего гранату под днище не закатили? Пару штук всего и…
— Смотри, Курортник, — Лабус хмыкнул. — Он нас учить вздумал. 'Языка' мы хотели взять. Не убивать всех, а чтоб допросить потом. Ну и машину чтоб не совсем покорежило… А у вас 'язык', стало быть, есть уже?
Багрянец шумно вздохнул.
— От мне имена-фамилии попадаются последнее время! Один Сотник, другой Хорек… а теперь еще какие-то лабусы с курортниками. Ёксель, ну почему курортник-то?
— Это позывные, — пояснил Игорь. Видя, что первый спец тоже слегка расслабился, он без спроса опустил руки, хотя вообще-то поступать так совсем не рекомендуется. — 'Лабус' и 'Курортник' — позывные для переговоров.
Хорек вскинул голову.
— Едут!
Все поглядели на него. Багрянец стал чесать лоб.
— Кто едет, пацан? — спросил Курортник, снимая шлем. — Ничего не слышу.
— Да едут же! Такой звук… — Хорек присел, приложил ладонь к асфальту. — Такой глухой! Сюда едут.
— Он у нас чуткий, — подтвердил Игорь.
— Раз говорит, значит, точно едет кто-то, — кивнул Багрянец. — У него слух, как у сурка.
Курортник, не отводя от них ствол 'бизона', спросил:
— Капитан, говоришь?
— Капитан запаса, — уточнил Игорь. — Игорь Сотник.
— Ах, запаса… И как вы в этом БМП оказались, Игорь?
— Угнали мы его! — выкрикнул Хорек, вскакивая. — Вы что, дебилы совсем?! Мы кучу серых поубивали, броневик угнали, а вы нас за это в плен, да?!
Спецы снова переглянулись, и Лабус сказал:
— А вроде и я теперь слышу. Ну точно! Уходить надо.
— И все это бросить? — Игорь показал на машину. — Там припасы, оружие.
— Ну оружия у нас у самих… — возразил Курортник. — Да и припасов хватает.
— В такой ситуации любая жрачка лишней не будет, — возразил Лабус с интонациями крестьянина, рассуждающего о заготовках на зиму. — И боеприпас копить надо.
Теперь, когда оба сняли шлемы, стали хорошо видны различия между ними. У Лабуса лицо было более мягкое, выражение — добродушное. Курортник казался напряженным и собранным, рот изогнут
