быстро!
Он отвесил водителю подзатыльник для поддержания боевого духа, встал на четвереньки и потрусил к бурьяну. На ходу спросил:
— Кто по нам стрелял?
— Не видел, — донеслось сзади. — Прятались они. Может, те отморозки, про которых сержант толковал.
Выстрелы на время смолкли. Вверху шелестели кусты и ругался Жердь. Уже почти добравшись до бурьяна, Тимур оглянулся.
И увидел перекошенную морду Филина.
— Это ж Шульга! — закричал бандит.
Тимур нырнул в бурьян, следом вломился Растафарыч. На другом конце канавы Жердь повернул к главарю измазанное землей лицо:
— Кто?
— Шульга!
— Какой Шульга?
— Младший! Он с нами в автобусе ехал!
Жердь от изумления приоткрыл пасть:
— Ты чё, командир? Ошалел совсем, в Зону попав?
Бандит выпалил это и пригнул голову, ожидая, что сейчас твёрдый командирский кулак врежет ему по уху или по носу, но Филину было не до того.
— Я тебе говорю! Волосатик, значит, его в ящике прятал, в одном из тех железных, больше негде. Кто по нам палит?
Они лежали рядком на краю канавы: Огонёк, Филин, Жердь и, немного в стороне, Шрам с Лысым. Последние двое уже показали все свои полевые умения — сунулись из канавы дальше, чем следовало, не заметив горячего смерча, вьющегося над землей неподалеку. «Жарка», ясное дело, и сработала. Шрам успел нырнуть обратно, а Лысому она опалила башку. Не очень сильно, но он теперь в натуре стал Лысым, без всякого преувеличения, а вернее, преуменьшения.
Огонёк, доставая из сумки бутылку с длинным горлышком, сказал:
— А может, волосатый и не знал, что у него такой пассажир в ящике?
— Не важно. За ними давайте, Шульгу мне доставьте!
— Блин, опять Шульгу лови! — перепугался Жердь. — Он меня уже дважды подранил, шустрый очень! Пусть вон Огонёк сам…
— Э, ты чё творишь?!
Филин вовремя повернул голову и перехватил занесённую руку Огонька, который собрался бросить в бурьян бутылку. Из горлышка торчала тряпка, которую он поджёг от зажигалки.
— Стой, придурок! — рявкнул главарь и пригнулся, когда среди деревьев на другой стороне дороги, где прятались напавшие на машину, часто застучали выстрелы. — Он мне живым нужен, вдруг артефакт не у него щас?
Пули ударили в землю и в стволы деревьев за канавой.
— Туши её! — орал перепуганный Жердь. — Бросай! Туши!
Хладнокровный Огонёк швырнул бутылку через притухшую после вспышки аномалию. Кто-то из напавших оказался очень уж метким или просто удачливым — пуля попала в зажигательный снаряд, когда тот летел над дорогой, и бутылка взорвалась шаром алого огня. Вокруг шара вспыхнуло ярко-жёлтое пламя, кольцом окружившее его, отчего всё это стало напоминать планету Юпитер, только окрашенную кислотными красками. Кольцо распалось искрами, они с треском погасли, а шар разгорелся ярче.
Все зажмурились.
— Ну ты даёшь! — изумился Жердь, не раскрывая глаз. — Чё у тебя эти взрывы вечно разные?
Филин трижды выстрелил наугад и, когда шар угас, приказал:
— Вниз, живо, Шульга уходит! Ё-моё, прям не верится: он с нами всю дорогу был! За ним и мне его притащите!
Жердь, мелко перекрестившись, стал сползать обратно на автобус. Огонёк спросил:
— Куда привести? Ты что, здесь собрался куковать?
Филин огляделся. Лежащий ближе к зарослям бурьяна Шрам, достав из походной аптечки бинт, перематывал почерневшую башку Лысого. Жердь через дверцу забрался в машину и выставил голову из люка. Выстрелы на другой стороне дороги смолкли — подбираются, гады! Кто ж это такие? И главное, сколько их? Судя по выстрелам — немного.
— Вон. — Он ткнул пальцем в раскидистый дуб, растущий далеко справа у поворота дороги. За дубом начиналась широкая просека. — Я там схоронюсь, ждать буду. Но вы быстрее давайте, а то вас только за кровососом на Агропром посылать!
Огонёк, на ходу перезаряжая тэтэшник, съехал к машине, Жердь выбрался из автобуса, и они поспешили к зарослям, где исчезли Шульга с водителем. Шрам всё ещё занимался Лысым, иногда посматривая на дорогу, а иногда бросая косые взгляды на бандитов. Филин развернулся к ним задом, а к дубу передом и пополз по-пластунски, низко опустив голову. На другой стороне дороги снова застучали выстрелы.
— Теперь ходу!
Как только деревья скрыли канаву с бандитами, Тимур вскочил. Растафарыч, потерявший кепочку и порвавший рубашку на плече, тоже поднялся. Из ссадины на лбу сочилась кровь, дреды стояли дыбом.
— Пригнись и за мной!
Выставив пистолет, Тимур поспешил между деревьев. Он уже понял, где они находятся, — не так чтобы совсем близко, но и не очень-то далеко от Свалки, дойти реально и без дополнительной снаряги или оборудования, достаточно того, что лежит в рюкзаке. Хотя, если нарваться на большую стаю псевдособак или кровососа, с одним пистолетом и ножом выжить будет трудновато. Впрочем, кровососы в этих местах не встречаются.
Вечерело. Тимур бежал сквозь пронизанный косыми солнечными лучами лес, вздымая ботинками сухую листву, вдыхая знакомые запахи Зоны, которые, как ему казалось, успел начисто забыть за этот год. Но нет, на самом деле память о них не исчезла — и Зона не забылась, как он уверял самого себя, никуда она не делась, а сидела внутри, притаившись, и лишь дожидалась момента, чтобы снова занять свое законное место.
Он трижды поворачивал, путая следы, пересёк широкий ручей, обежал болотце. Выстрелы отдалялись. Растафарыч, далеко выбрасывая длинные ноги, нагнал его. На бегу схватил за плечо, спросил:
— Куда мы? Надо…
И замолчал: деревья расступились, они вылетели на небольшую полянку, почти идеально круглую, очень симпатичную, заросшую высокой пышной травой и окруженную кольцом из кустов земляники.
С другой стороны на поляну шагнула веснушчатая розовощекая девушка с неровно подстриженной русой челкой и двумя короткими косичками, в застиранной, слишком большой для неё военной форме и зелёном берете набекрень. Рукава закатаны до локтей, штанины — до колен, босая, в одной руке мужские ботинки, в другой — АК. Судя по автомату и настороженному лицу, она пробиралась в обход, чтобы зайти к канаве, куда свалился автобус, с тыла.
Тимур вскинул пистолет, девушка — автомат.
— Шульга?
— Вояка?
Растафарыч отскочил в сторону и пригнулся, настороженно переводя взгляд с одного на другого. Вояка добавила растерянно:
— Так это вы в той тачке чёрной были?
— А это вы на неё напали?
— Ну да.
Тимур наморщил лоб.
