— Еще ни разу солнце не всходило на западе. Еще ни разу я не нарушал данного слова.
— И вы… И вы убили бы из-за этого своего единственного наследника?! — озаренная неожиданной мыслью подняла голову Гермонда. — Вы обманываете меня!
— Нет, — твердо произнес граф, словно мечом отрубил. Этому «нет» невозможно было не верить. — Я действительно без колебаний сделал бы это. Возможно, потом, я не смог бы жить, но сперва я так или иначе доставил бы вас в Иркэн.
— Ну так знайте, — принцесса выпрямилась в кресле и высоко подняла пухленький с ямочкой подбородок, — что я и ваш сын любим друг друга.
Слезы делали ее уродливой, ярость перекашивала губы, но она словно не понимала этого.
Граф молчал, через силу заставляя себя вежливо улыбаться.
— Да, мы любим друг друга так сильно, что договорились бежать, едва будем в одном дне пути от Иркэна! Да! Не смотрите на меня так! Он понравился мне еще дома, во дворце, когда вы явились за мной и когда я увидела его в первый раз. Он такой красивый, такой мужественный! А потом, на корабле, мы провели ночь любви, он целовал меня, ласкал… Ах, это была божественная ночь! Я буду принадлежать только ему, Фернанду…
— Моего сына зовут Блекгарт, — усмехнулся граф.
— Но ведь это ваш сын только что вышел от меня? — не смутилась принцесса.
— Конечно. Только вы заврались, ваше высочество. Никакой ночи любви у вас не было и быть не могло, поскольку, во-первых, мой сын тяжело страдал от морской болезни.
— Ради любви он превозмог себя! — напыщенно произнесла девушка.
— А во-вторых, — продолжил граф тем же насмешливо-почтительным тоном, — он плыл на другом корабле.
Принцесса довольно странно перенесла свой конфуз. Она поправила сбившуюся прядку рыжеватых волос и кокетливо улыбнулась.
— Да! — вдруг крикнула она и снова слезы потекли по ее глазам. — Да! Я обманывала вас, мне безразличен ваш сын, хотя он и пожирает меня все время глазами. Мне не нужен он! Мне нужны вы! Я люблю вас, граф Роберт. Люблю только вас, люблю безумно! Ради вас я готова пожертвовать всем — своей девичьей честью, своим будущим. Возьмите же меня, граф, любите меня!
Она встала и сделала шаг по направлению к нему. Глаза ее расширились, в них словно заиграло колдовское безумие вожделения. Она выхватила из складок одежды маленький изящный кинжальчик с золотой рукояткой (кстати, подарок самого графа Астурского, преподнесенный ей в начале путешествия) и резким движением разрезала ворот шелкового платья чуть ли не до пупка — тяжелые груди явились пред взором рыцаря.
— Берите же меня, граф, я вся ваша.
Роберт спокойно подошел к небольшому столику на котором стоял кувшин, понюхал что в нем налито, досадливо поморщился, почувствовав, что там просто вода, шагнул к принцессе и вылил ей содержимое сосуда на голову.
— Охладитесь, ваше высочество, — сказал он.
— О-о, я знаю, вы любите меня, — она сейчас напоминала собой зачаровывающую кобру, грудь ее, по которой бежали струйки прозрачной воды, вздымалась вверх-вниз в сумасшедшем темпе. — Ничто, ничто не остановит меня в любви к вам!
Берите же меня, делайте со мной, что хотите! Принцесса у ваших ног…
— Тень, а Тень, — не повышая голоса произнес граф. — Тут тебе работка посмотреть и запомнить.
— Что? — не поняла принцесса и уже не заплывшим вожделением взглядом, а просто удивленно посмотрела на графа. — Что вы такое говорите в эту блаженную минуту?
— Блаженная минута наступит когда я выйду отсюда. Во всяком случае — для меня, — усмехнулся граф и, обернувшись на шорох, увидел своего Теня. — А вот и ты.
Принцесса, вы можете повторить свое представление при свидетеле, чтобы все знали, что я отвечу вам.
— Вы — негодяй, граф, — бросив быстрый взгляд на Теня, произнесла принцесса.
— Сами соблазняли меня, безвинную, а когда я не устояла перед вашими домогательствами, вы пытаетесь опозорить меня!
— Тень, ты слышал наш предыдущий разговор? У вас же у всех прекрасный слух.
— Да, ваше сиятельство, — разлепил тонкие губы человек в серых одеждах. — Я стоял у самого полотна стены и слышал каждое слово.
— Надеюсь, это ты не укажешь в отчете, если я не буду настаивать. Интимное, как я помню, Тени не выдают, или не так?
— Меня не интересуют ваши чувства, меня интересуют лишь ваши поступки.
— Вот так, ваше высочество, — снова повернулся граф к принцессе. — Мы будем продолжать? Ах, только не надо больше рыданий, ваши слезы не произведут на меня должного впечатления. Я устал, у меня много дел. Пригласите своих фрейлин и готовьтесь ко сну. Советую вам, как посоветовал бы вам отец, выбросить всю эту блажь из головы и думать о предстоящем супружестве с наследником орнейского старейшины. Спокойной ночи, ваше высочество.
Он едва обозначил движением головы поклон и, не обращая внимания на судорожные всхлипывания Гермонды, вышел из шатра. Тень последовал за ним.
Граф мрачно прошагал к своему шатру. На камне, где совсем недавно сидел он сам, устроился Найжел с глиняной узорной бутылкой, которые лепят лишь орнейские мастера, в руке.
Роберт сел рядом. Орней хотел что-то сказать, но граф досадливо помотал головой.
Найжел протянул другу бутыль, тот поднес ее ко рту и сделал большой жадный глоток.
— Неприятности, Роберт? — после некоторой паузы спросил Найжел.
Он отлично говорил на арситанском, хотя и произносил гортанно «р»и более жестко гласные звуки, как и все орнеи.
— Пустяки, время и камни-то в песок превращает, а уж это… Так, ерунда, не бери в голову. Ночь какая чудесная, ни облачка, лишь половина луны.
— Да, как тогда в Адриании, над пропастью. Когда не знали, доживем ли до утра.
Граф усмехнулся этому воспоминанию.
— Помнишь еще…
— Я все помню, Роберт. У меня Теня нет, чтобы за мной записывать.
— Эй, Тень, хочешь орнейского вина попробовать? — крикнул в темноту граф. — Иди, кое-что вспомнить надо.
Человек в серых одеждах бесшумно (ну точно, как взаправдашняя тень) подошел к друзьям. Он взял протянутую бутылку, едва смочил губы, отдал обратно графу и молчаливо посмотрел на него, ожидая когда тот задаст вопрос.
— А вот интересно, — сказал граф, — ты все записываешь за мной, записываешь, а сам-то помнишь хоть что-нибудь? Например, что было в Адриании?
— В которое из вас путешествий? Их было четыре…
— В самый первый раз, если не ошибаюсь.
— Вы прибыли в Адрианию с рыцарем Найжелом по зову тамошнего короля, чтобы изловить в горах трехголовую птицу Лимакс, и он в награду за это обещал…
— А как мы над пропастью торчали, куда нас загнали варвары, ну которые все в полоску раскрашенные и с перьями в волосах, помнишь? — встрял Найжел. — Как мы сидели до рассвета, не смея высунуть голову из камней, чтобы не словить стрелу, а потом полдня спускались по отвесной стене. О-о, да ведь я только сейчас сообразил, что ты полз по этой стене с нами! Никогда не задумывался об этом.
Оруженосцы, слуги погибли, а ты — вот он, стоишь здесь, вино пьешь.
— Что интересует вас из этого эпизода? — бесстрастно спросил Тень.
— Помнишь, небо было точно такое же, как сейчас? — сказал граф. — И луна — точь-в-точь.
— Я не знаю, ваше сиятельство, мое дело — смотреть за вами, а не за погодой.
Но дождя не было точно, это я помню.
— Ладно, иди спать, — вздохнул граф. — Сегодня тебе уже смотреть будет не на что. Напьюсь со
