внимания на вошедшую красавицу, и смотрел на поле). Аннаура не была потаскушкой, ее интересовала не столько постель, сколько романтическая интрига — каждый раз она влюблялась, без этого ею не мог овладеть никто. Всем памятен случай, когда она заколола кинжалом семь лет назад сэра Олексена, пытавшегося ее изнасиловать.
— Да, барон Ансеис сделал нам честь, согласившись сопровождать нас на турнир, — ответил граф.
— Только ты напрасно им интересуешься, — заметил Пенландрис, не глядя на красавицу.
— Почему? — удивилась Аннаура.
— У барона Ансеиса есть дама сердца, — пояснил Отлак. — Он верен ей.
— Нет такой дамы сердца, о которой на некоторое время нельзя забыть! — со знанием дела заявила придворная дама. — Меня это мало волнует. Он внешне привлекателен?
— И даже очень, — ответил граф. — Только его совершенно не интересуют женщины. Мы могли в этом убедиться. Так что присмотри кого-нибудь другого.
Аннаура заметила сидящего мрачно у входа в ложу Селиванта и вспомнила о своем недавнем намерении познакомиться поближе с сыном короля Сегонтиумского. Но сейчас этот углубленный в себя мужчина не показался ей не то что красивым, а даже мало-мальски привлекательным. Отважный француз уже завладел полностью ее помыслами.
— Клянусь, — запальчиво воскликнула Аннаура, — что если не сумею влюбить в себя этого хваленого французского барона, то я постригусь в монахини!
Отлак и Пенландрис одновременно и удивленно посмотрели на нее.
— Да? — воскликнули они в один голос.
— Жалко будет, если двор Пендрагона лишится такой красоты, — сказал Отлак.
— Какой именно монастырь ты выбрала? — ехидно поинтересовался Пенландрис. И добавил, самодовольно подкрутив ус:
— Мужской, наверное?
В это мгновение под многоголосый рев толпы барон Ансеис вышиб из седла сэра Гиллана Странгорского.
— Какой рыцарь! — воскликнула Аннаура. — Вы представите ему меня, граф?
— Разве я когда-нибудь мог отказать тебе, Аннаура? — вздохнул Отлак. — Конечно, представлю.
Черный рыцарь ходил нервно взад-вперед перед шатром. Его тщательно продуманный план сорвался. Он предполагал, он был уверен, что зачинщики турнира выйдут из всех боев победителями. Он собирался выехать в четвертом заезде, когда желающих больше не останется и, с помощью магии герцога, сразить их всех по очереди. Сразить насмерть. Теперь же на ристалище оставались лишь этот невесть откуда взявшийся французский барон и сэр Гловер. Даже если Гловер победит, турнир закончен, а до черного рыцаря очередь не дошла. Рыцарь сам записался в четвертый заезд, где больше не было желающих, но теперь вспоминал герцогу, что тот опоздал к началу турнира и якобы из-за этого черный рыцарь не принял участие в первом же поединке. Чародей ничего не отвечал на эти обвинения. А черный рыцарь чертыхался, проклиная всех богов и святых — шесть самых умелых и отважных бриттов в строю, и поведение их предсказать очень трудно. Хотя ожидать, что они чего-либо испугаются в любом случае не приходится.
Герольд-церемониймейстер торжественно провозгласил имена участников последнего, шестого боя турнира. Имена двух рыцарей, не потерпевших сегодня поражений — сэра Гловера и сэра Ансеиса.
Оба рыцаря сменили доспехи и коней и ждали сигнала.
— Господи, почему ты сегодня не на нашей стороне? — в сердцах воскликнул Верховный король. — Пошли победу Гловеру, Боже, все бритты в моем лице молят тебя об этом!
Но, похоже, не все зрители разделяли мнение своего короля. Часть из присутствующих (в основном, простолюдины, о патриотических чувствах понятия не имеющие) подбадривали отважного француза. Но и переживающих за известного бриттского графа, прославленного защитника родины, было немало. Зрители симпатизировали обоим рыцарям, продемонстрировавшим незаурядные мастерство и отвагу, но каждый из наблюдающих за двумя готовыми ринуться навстречу друг другу всадниками, желал победы именно тому, за кого он переживал с самого начала турнира.
— Ну уж против Гловера-то наш француз не устоит! — Пенландрис взял с подноса очередной кубок с элем.
— Я бы не рискнул предсказать исход этого поединка, — заметил Отлак.
— А кому бы ты желал победы? — спросила Аннаура. — Только честно!
— Рыцарь всегда отвечает только честно, — сказал сэр Отлак и в задумчивости потер согнутым пальцем под правым глазом. — Если честно, то я желаю победы обоим. Они достойны этого.
— А кто же тогда будет выбирать королеву турнира? — спросила Аннаура. В случае победы Гловера она знала совершенно точно, что ей, со всей ее красотой и привлекательностью рассчитывать не на что.
— Выберут двух королев, — сказал Пенландрис. — Так уже было как-то раз. Давно, мы тогда еще совсем молодыми были.
— Да, — подтвердил сэр Отлак. — Помню. Было две королевы. Я на том турнире бился с отцом Гловера. Трудный был поединок… — Граф не стал объяснять Аннауре, что одну из королев красоты выбирал тогда он, а вторую — старый граф Камулодунский.
Трижды протрубили герольды. Барон Ансеис был спокоен. Он смотрел на маленькую фигурку у противоположных ворот, зная, что через несколько мгновений она превратится в грозного и сильного бойца, удар копья которого пробивает дюймовую доску насквозь. Но барон знал, что заволноваться перед боем, увлечься боем или разозлиться — значит наверняка проиграть. И он был спокоен.
Сэр Гловер повел плечами — проверяя все ли ладно в снаряжении, заставил погарцевать нового коня — он слушался малейшего движения господина. Гловер знал, бычья требуха, что не имеет права проигрывать — за ним пятеро товарищей, поражение которых требовало возмездия наглому французу. Гловер не чувствовал усталости от предыдущих поединков, он рвался в бой. «Этот француз, клянусь всеми святыми, не будет сегодня выбирать королеву красоты!»
Коротко и резко прозвучала труба, канаты с разноцветными флажками, преграждавшие рыцарям путь, упали. Зрители ревели в предвкушении последнего, решающего боя — слов было совершенно не разобрать в жутком гвалте.
Рыцари стремительно приблизились друг к другу, оба копья попали точно в щиты. Трибуны замерли.
Оба всадника остались в седлах.
Оба стали разворачиваться друг к другу и неожиданно произошло непредсказуемое, невозможное — щит сэра Гловера упал на землю. В момент столкновения лопнул основной ремень через спину рыцаря, на котором крепился щит, а на ручных Гловер не удержал, так как даже и не подумал о такой мелочи — о доспехах должны беспокоиться оруженосцы и слуги.
По трибунам разнесся вздох — это означало поражение бриттского рыцаря. Вздох заглушил страшные ругательства Гловера. Француз поклонился противнику, со словами искреннего сожаления о досадной случайности. Гловер посмотрел на победителя — в словах барона не было ни тени иронии или издевки. Гловер учтиво поблагодарил Ансеиса за поединок. Он побежденным покидал ристалище. Но завтра… Лучше бы завтра французу не появляться на ристалище — шесть прославленных бойцов жаждут реванша. Но теперь барон не сможет отказаться — по традиции победитель первого дня возглавляет одну из групп общего сражения. Естественно, все шесть зачинщиков будут выступать в другой.
— Однако Гловер сегодня кое-кого убьет, — заявил Пенландрис. Когда Аннаура удивленно посмотрела на него, а сэр Отлак понимающе усмехнулся, король Сегонтиумский пояснил:
— Оруженосцу Гловера осталось жить до встречи со своим господином. Если, конечно, прохвост уже не скачет на быстром коне куда-нибудь в Каледонские горы.
Верховный король встал с трона и спустился по лестнице, чтобы вручить победителю первого дня, отважному барону Ансеису сверкающую корону, которую барон должен был возложить к ногам любой понравившейся ему женщины.
Победитель подъехал к королевской ложе, вставил копье (новое взамен сломанного ему уже подал оруженосец) в специальную подставку и снял с головы шлем. Увидев его благородное красивое лицо с тонкими чертами и спокойными глазами свидетели его рыцарской доблести прониклись к нему еще большей симпатией. Он наклонил голову в знак почтения.
