взмахнула в воздухе тяжелыми клинками. Подскочила к дверям и замерла, как часовой на посту, терпеливо ожидая своего часа.
Сколько она так простояла, Аннаура не знала. Но вдруг мечи тяжело выпали из ее рук и чудесным образом возлетели обратно на стену. Она вздрогнула и на секунду ей открылось виденье: принц просит колдуна, чтобы он сделал ее, Аннауру, покладистой. И как издеваясь (неизвестно над кем — над ней, Аннаурой, или над трусливым Вогоном?) чародей вложил знание об этом в ее голову.
Она не может причинить принцу ни малейшего вреда!
Слезы ярости Аннаура сдержать не смогла и в отчаянии бросилась на кровать. Никогда ей еще не было так плохо, так мерзко, так отвратительно! И это тогда, когда счастье, ее счастье, настоящая большая любовь, которую она искала столь безрезультатно долгие годы — всю жизнь! — казалась такой близкой! Где сейчас милый сердцу Ансеис? Жив ли он? Что с ним?
Принц Вогон брезгливо осмотрел запачканную дверь в пытошную комнату и, поморщившись, вошел, стараясь не коснуться стен одеждами. Неестественно жарко полыхал очаг, на подставке кипели чаны с маслом и накалялись до красноты инструменты — у королевских палачей оказался чрезвычайно скудный арсенал, да и с того пришлось пыль смахивать, им видно пользовались от случая к случаю.
С высокого каменного потолка свисала длинная цепь, к которой был прикован за руки обнаженный до пояса француз. Ноги несчастного рыцаря на два фута не доставали до каменного пола и к ним была цепью привязана тяжелая железная крица. Ноздри принца резанул отвратительный запах.
— Он что, обгадился от страха? — спросил утонченный принц, привыкший к ароматам женских волос и запахам тонких вин.
Лысый толстяк, чуть ли не семи футов ростом, в кожаной прожженной безрукавке на голое тело обнажил в улыбке гнилые зубы.
— Нет, это я на него помочился, чтобы ему не так жарко было! — Палач засмеялся и огромная туша его мелко затряслась, жирные складки на груди напоминали бы женскую грудь, если бы не были так обильно покрыты густым, седеющим волосом.
Подручный палача — невзрачный мужичонка неопределенных лет с сизым носом — подобострастными глазами смотрел на принца, держа в руках витую плеть.
Принц повернулся к французу. Голова пленника была опущена, лицо ничего не выражало — ни боли, ни мучений. Открытые голубые глаза были бездонны, как чистое ночное небо и оттуда на принца пахнуло космическим холодом. Принц отвел взгляд и стал вышагивать около пленника из стороны в сторону.
— Ну что? — обратился наконец принц к пленнику. — Ты все еще требуешь свой выкуп за победу на турнире?
Пленник не отреагировал. Принц кивнул и толстяк, гнусно осклабившись, взял с подставки раскаленную железную лапу и приложил к животу француза. Ни стона, ни вздоха не слетело с его губ — лишь шипение плоти наполнило помещение.
— Он что, сознание потерял? — выкрикнул принц. Выхватил хлыст из рук подручного палача и рукоятью поднял вверх подбородок француза.
Внезапно голубизна глаз исчезла, сменилась сверкающей, дьявольской желтизной.
— А-а, — выговорил пленник с трудом возвращаясь к реальности. — Явился наш герой…
— Ты все еще ждешь от меня выкуп за победу? — злорадно осведомился принц. — Так кто из нас победитель: ты, висящий передо мной, или я, во власти которого и жизнь и смерть твоя?
— Победа любит честных и терпеливых, — сказал пленник. — Ты к ним не относишься. Твоя победа — лишь дешевая трактирная проститутка на одну ночь.
— О, как я испугался! — воскликнул саксонец и со всей силы стеганул пленника хлыстом. Багровый рубец мгновенно вздулся на загорелой груди француза, перечеркнув запекшийся шрам от меча саксонца. — Может ты полагаешь, что я раскаюсь, отпущу тебя и смиренно заплачу тебе выкуп за то, что ты случайно сшиб меня с коня?
— Волк раскается когда умрет, — усмехнулся пленник. Он еще мог усмехаться — когда висел на руках, а к ногам привязана чушка не менее трех тодов весом! — Ты даже сюда приперся с отрядом головорезов, значит — боишься…
Принц вытер рукавом бисеринки пота, выступившие на лбу (как здесь жарко!) и сказал:
— Что ж, я раскаиваюсь, благородный барон. Завтра утром я отдам тебе мои доспехи. Их натянут на тебя, посадят на осла и отправят в твою любезную Францию или откуда ты там такой прибыл. И поезжай, если доедешь! А я сейчас пойду наслаждаться любовью с прекрасной женщиной.
Неожиданно в глазах невозмутимого француза что-то изменилось и Вогон понял, что он-таки пронял гордого пленника. Принц со всей силы врезал кулаком между ног француза.
— А тебе это хозяйство больше не понадобится! — заявил он издевательски. — Завтра мы встретимся и я тебе расскажу, какова она в постели! — Саксонец расхохотался, весьма довольный собой и направился к выходу из подземелья. На пороге он остановился и приказал палачам:
— Чтобы дожил до рассвета! — Те торопливо закивали головами. — И чтоб косточки у него целой не осталось! До встречи, барон Ансеис!
Принц со своими охранниками вышел. Тяжелая дверь закрылась за ним. Саксонский палач подошел к большой деревянной колоде в углу. Пришло время переменить пленнику пытку.
— Эй, вы, — позвал он четверых вооруженных варлаков, что молчаливо сидели на скамье у дальней стены, — подсобите мне!
Глаза пленника вновь стали пусты — дух его был далеко отсюда. Он злился на собственную беспечность, но не время сейчас было злиться. К тому же ничего непоправимого не произошло, требуется лишь как можно скорее восстановить энергию. Недолго осталось. Но как близко к гибели он сегодня находился! Ни один бог, ни один самый мощный маг не может влиять на судьбу более десяти человек одновременно. Ему же пришлось выдержать грандиозный магический бой, одновременно охраняя от смертельных ран более полутора сотен рыцарей! Но последнее слово, еще не сказано, неуважаемый принц Вогон. Только французу нет дел до дворцовых переворотов и до местных войн, у него свои цели. И для достижения этих целей надо вырвать отсюда графа Маридунского и добраться, наконец, до его замка. И еще — надо же было позволить себе такую глупость и влюбиться, словно безусый мальчишка! Тем более, что ни к чему хорошему это привести не может. Но сердце (оно еще способно чувствовать?!) тоскливо ноет при одном лишь имени — Аннаура. Позволить наследному мерзавцу надругаться над ней? Нет! Последние внутренние емкости души и разума вновь наполнились магической энергией и барон внутренний взор повернул наружу. К нему подходил лыбящийся гнилью зубов небритый толстяк. Француз усмехнулся, толстая цепь лопнула в воздухе и пленник ловко опустился на ноги — тяжелое железо на ногах, стекло, как вода.
Толстяк закричал от ужаса — что-то очень страшное увидел он в глазах пленника. Сердце бедолаги не выдержало и разорвалось от испуга, палач кулем грохнулся на каменный пол и раскаленные щипцы упали на обвисшее брюхо. Четверо варлаков вскочили со скамьи, выхватывая свои короткие мечи, но, повинуясь жесту француза, тут же повернулись друг к другу и вступили между собой в бескомпромиссный смертный бой. На подручного палача не потребовалось даже тратить магических усилий, француз сгреб его лицо ладонью и с силой отшвырнул щупляка к стене. Посмотрел как варлаки убивают друг друга — техника боя была у них примитивная и варварская, хотя и ей в красоте отказать было нельзя. Когда все закончилось, француз наклонился и взял два широких коротких меча. В углу стояла огромная бочка с чистой свежей водой — барон окунул в нее голову и плечи, чуть не по пояс, выпрямился, глотнул воздуха и снова погрузил голову в воду. Затем постоял, закрыв глаза, (все-таки слишком много сегодня пришлось использовать магические способности, а уже и отвыкать начал) и подошел к тяжелой окованной железными полосами двери. Она сама распахнулась перед ним.
Принц Вогон шел по извилистым коридорам дворца Пендрагона. На каждом углу ему встречались вооруженные варлаки, реже — саксонцы. Караулы были выставлены щедро — как будто можно было ожидать каких неожиданностей от этих трусливых бриттов! Принц презрительно фыркнул — Иглангер и прочие командиры явно в штаны наложили от страха перед содеянным. Гер-рои… Он шел к Аннауре, распаляя себя. Он боялся ее и уже было передумал, но вспомнил о строптивом бароне и ускорил шаг. Вот он, принц Вогон (почти сорок лет, а все еще принц!), и победитель. Триумфатор. Только почему-то радости это не доставляет… Странно. Все из-за герцога Иглангера! Умеет же он испортить настроение даже в такой
