взятия Рэдвэлла старый прославленный воин решил доживать в тиши и спокойствии свои дни здесь. Раны и годы подточили его здоровье, мечом он уже не мог принести пользы своей стране. Сэр Бан действительно по крови был бриттом. Но не христианином по убеждениям — алголианином, посланным по заданию совета хэккеров под личиной христианина жить в Британию, где у алголиан, невзирая на запрет Алвисида, были свои интересы. Пусть сэр Бан и доложит им обстановку.
Значит, торопится некуда — пусть гости наливаются элем. Эль — непривычен для алголиан, они пьют священный напиток сид, который гораздо крепче эля, в несколько раз. Но алголиане не знают, насколько эль коварен. Пусть пьют, может, разговорчивей станут, когда к ним присоединится барон.
Хамрай оправил на себе сухую одежду, провел рукой по усам. Посмотрел на перстень, что украшал безымянный палец левой руки.
Он мысленно пронесся к своему замку и чертыхнулся.
Никуда эти алголиане не денутся. Если они хотели приступить к решительным действиям — уже приступили бы. А они даже не пытались применить магию — вообще. Хамрай понимал, что волнуется, что хочет сделать то, что требует сердце, а не разум. Да и плевать — все равно новое открытие проверить надо, не сегодня, так завтра. А рождение сына — у Хамрая такого еще не было.
Он решительно вышел из комнаты и уверенно пошел по коридору. Ему не нужен свет, не нужен провожатый. Дорогу он знает и так, а если бы и не знал — сердце подсказало бы.
В огромной подземной пещере под замком было холодно; глухо разносились эхом звуки шагов. Здесь, а не в аббатстве, еще со времен первых хозяев Рэдвэлла, располагалась фамильная усыпальница рода Сидмортов.
Каменные изваяние на огромных гробах равнодушно смотрели в черноту, не обращая на появившегося человека ни малейшего внимания.
Хамрай хотел, чтобы именно здесь хранилась голова Алвисида, но Радхаур резко возразил: «Сэр Алан жив, а здесь покоятся только усопшие.» Хамрай не стал спорить. Ему почему-то показалось, что если бы он предложил установить голову в графских покоях, Радхаур перенес бы останки сэра Алана именно сюда. В общем-то, Хамраю было все равно, где находится голова Алвисида, лишь бы к ней, пусть потихоньку, но прибавлялось все остальное.
Барон быстро подошел к могиле сэра Гаррета Сидморта, расположенной почти у самой северной стены, среди захоронений усопших до Великой Потери Памяти. Могила была ложной — такого Сидморта никогда не было, но от прочих мало чем отличалась. Просто Хамрай отлично знал, к какой именно могиле надо идти.
Он встал рядом и вызвал магическую силу — каменная плита чуть приподнялась и плавно отъехала в сторону. Хамрай вступил на открывшуюся лестницу и быстро спустился вниз.
Пройдя по небольшому проходу с тщательно выделанными стенами, он вставил перстень в гнездо двери, ведущей в коридор Алвисида. И почему-то догадался, для чего создан небольшой туннель от лестницы фальшивой могилы до двери — чтобы негаснущий свет волшебного коридора не пробивался в усыпальницу. Алвисид был предусмотрителен, ничего не скажешь. Но гибели все равно не избежал.
Каменная плита стремительно поднялась вверх, Хамрай вступил в чудесный коридор — удивительное творение Алвисида. Здесь он терял связь с окружающим миром; не то, что со своим замком, но даже творящееся в Рэдвэлле для него становилось недоступно. Странное и удивительное место этот коридор Алвисида. И почти на все его загадки нашел ответы старый маг, кроме одной — он не мог открыть прозрачные двери в дальнем конце коридора, ведущие прямо во дворец Алвисида на Плутоне. Собственно, это ему и не слишком нужно.
Хамрай закрыл лицо руками, сосредотачиваясь. Предстоящая магия была не чересчур уж сложной, но важной. Если получится… Должно получится, но… Когда имеешь дело с Алвисидом и творениями его разума всегда возможно это пресловутое «но»…
С шумом опустилась плита; Хамрай даже не шелохнулся, накапливая магический заряд.
Он не знал сколько прошло времени, минута, пять, четверть часа. Вряд ли больше часа, от силы полчаса. Наконец, он отвел руки от лица и резко повернул ладони в сторону ближнего тупика, того, который заканчивался не стеклянными дверями, а простой стеной, с одним из выходов. С пальцев не сорвались ослепительные искры — не перед кем было красоваться. Но стена с черной плитой выхода в один из алголианских каталогов вдруг начала отодвигаться вдаль, удлиняя волшебный коридор, до тех пор, пока маг не посчитал, что хватит и опустил руки. Со вздохом облегчения мотнул головой: ну и ну.
Постоял с минуту, унимая участившееся дыхание и достал из поясной сумки большой магический кристалл. На самом деле это была лишь неразрывная половина кристалла, соединенная через магическое поле со второй, хранившейся в его лаборатории в еще не до конца отстроенном замке.
Хамрай подошел к только что образовавшейся стене, положил рядом кристалл, срезом к ней, и отошел к противоположной. Сосчитал до десяти, хотя здесь, в коридоре Алвисида, наверное, стоило сосчитать до шестнадцати. И произнес заклинание, над которым бился несколько десятков дней.
От резкого грохота заложило уши, вспышка чуть не ослепила старого мага, он едва успел прикрыть глаза рукой.
Кристалл сквозь стену рванул к своей половине, проломив солидную дыру.
Когда дым рассеялся, Хамрай подошел к пролому — края были неровные и оплавившиеся. С любопытством взглянул внутрь, хотя знал, что там увидит.
В его лаборатории, в которую был запрещен вход всем, даже Аннауре, был полный беспорядок. Он не подумал, оставляя дома половину кристалла, а срез смотрел на стеллаж, заставленный колбами и древними манускриптами, которые сейчас в живописном беспорядке валялись на полу.
Хамрай осторожно, никуда не торопясь, расширил пролом до нужных размеров — после, если захочется, он придаст ему прямоугольную форму, как у прочих выходов из коридора и закроет плитой.
Стараясь не наступать на книги и осколки стекол, он прошел через лабораторию и открыл дверь в коридор. И тут же прочувствовал боль любимой.
Он почти бегом миновал коридор и ворвался в комнату, освещенную множеством свечей.
Первое, что он увидел — искаженное гримасой страдания лицо Аннауры, которое сейчас не было красивым. Но по-прежнему оставалось любимым.
Одна из стоящих вокруг нее бабок обернулась на звук, увидела хозяина замка и быстро направилась к нему, преграждая дорогу:
— Господин, вам бы лучше…
Хамрай властным движением заставил ее замолчать. Он хотел уже было своей магией снять боль любимой женщины, хотя древнее поверье утверждало, что при родах использовать магию вредно для младенца, но в это мгновение услышал крик и увидел на лице жены вздох облегчения. Он подошел к постели и взял Аннауру за руку, стараясь смотреть ей только в лицо.
Плач младенца был для него слаще любой музыки в мире, сердце билось быстро, как никогда-никогда до этого и старый двухсотлетний маг понял, что ничего-то он в жизни не знал.
— У вас родился сын, господин, — сказала одна из повитух, — вон какой здоровенький. Но вам лучше выйти сейчас, мы его помоем и позже принесем к вам.
Аннаура открыла глаза и устало улыбнулась ему.
— Я знала, Ансеис, что когда мне будет трудно, ты будешь рядом.
— Да, любимая, — с удивившей его самого нежностью в голосе сказал Хамрай, — я рядом. Я приду позже, отдыхай.
Он протянул к ней руку, и тотчас же ее боль прошла и она закрыла глаза, забывшись глубоким сном. Хамрай послал ей воздушный поцелуй и резко вышел из комнаты. Он отлично знал, что все будет хорошо. Он и так это знал, но должен был лично убедиться.
Что ж, теперь необходимо возвращаться в Рэдвэлл, разбираться с этими четырьмя ирландскими гостями. На душе Хамрая было весело и беззаботно.
Он прошел в лабораторию, поднял с пола несколько самых дорогих для него книг, взятых с разрешения Радхаура из Рэдвэлла, бережно положил на стол. Разрушения были невелики, но и их вполне можно было избежать. Что ж, в следующий раз он будет осторожен. Слившийся воедино кристалл уже остыл и его снова можно было разъединять, чтобы везти половину в другое место и снова пробивать новый пролом в волшебном коридоре.
