— Да, — кивнул Алвисид. — Новости есть. В ближайшие годы… если вообще когда-нибудь это случится… В общем, ближайшие годы — а точнее, время оставшееся до Армагеддона, — я вынужден буду провести здесь.
— Наследник Алвисида погиб, — сухо сообщил Хамрай.
— Вы уверены?
— Никогда нельзя ни в чем быть уверенным, — ответил Хамрай. — Тем более, когда дело касается Алвисида…
Сын Алголов невесело усмехнулся при этих словах, но ничего не сказал.
— До Армагеддона осталось чуть больше двух месяцев, — встревожено сказал Повелитель Тьмы. — Что же делать?
— Если бы мы с вами были смертны, дорогой Луцифер, — ответил Алвисид, — я бы сказал, что нам остается только застрелиться…
— Что сделать? — не понял Повелитель Зла. Алвисид усмехнулся:
— Повеситься, проткнуть сердце кинжалом, сброситься со скалы… Но мы с вами, к сожалению или к счастью, бессмертны. Впрочем, мы можем забыть о грядущем и оставшееся время предаться развлечениям. Но лично я к самоубийству не склонен. Поэтому будем готовиться к Армагеддону.
Глава пятнадцатая
И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.
Когда Радхаур пришел в себя, он лежал на почти просохшем постаменте, перед ним красовалось сердце Алвисида и, несмотря на то что в этой проклятой всеми богами стране любая принесенная извне магия была бессильна, он чувствовал исходящую от сердца Алвисида силу. Он бросил быстрый взгляд на ступеньки, где лежали три ранее добытых части — их не было. Воссоединение произошло, пока он лежал без сознания. Может, это было и красивое зрелище, а может, и нет. Ему было все равно. Теперь необходимо любой ценой добраться до Рэдвэлла.
Он надел рубаху и куртку, повесил на бок преданный Гурондоль, надел через плечо драгоценную теперь дорожную сумку и на подкашивающихся ногах направился к туннелю, ведущему из пещеры.
Он знал, что обратный путь будет не легче, чем путь сюда. Но это неважно… Он справится, он дойдет.
На круглой арене впадины, закрытой от остального мира плотной пробкой клубящихся облаков, неподалеку от могилы сэра Бламура, стоял человек. Вернее, не человек — сын божий. Он выглядел бледным, чуть ли не прозрачным, и первой мыслью было — не мерещится ли он с усталости и голода.
Радхаур уже смотрел ему в глаза пятнадцать лет назад, на стене Рэдвэлла. Но на этот раз не было трубящих в трубы, парящих в небе ангелов, и он, граф Маридунский, был один.
— Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих, — тихо, глядя прямо в глаза Радхауру, произнес пришелец.
Радхаур отвел глаза, но ничего не ответил.
— Написано также: не искушай Господа Бога твоего, — добавил пришелец.
Радхаур повернулся и пошел к веревке, ведущей наверх. Ему было нечего ответить.
— Написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи, — в последний раз произнес явившийся сюда.
Да, мир находится в хрупком равновесии, которое будет разрушено. Не ему, Радхауру, судить о таких вещах.
Он взялся за веревку, бросил прощальный взгляд в сторону могилы сэра Бламура и через минуту, миновав плотный слой тумана, выбрался из проклятой впадины, унося хранившуюся в ее недрах реликвию.
2002 год
