Чудесные сапоги, волшебные. По какой грязюке ни шастай, а они все как новенькие. Ни пятнышка, ни царапинки, лакированные, одно загляденье. Хотя, может, и не следовало обувку с мертвеца-то снимать? Кто его, лешего, знает.
Даром что походил издалека на удалого странствующего купца, на самом деле Степан как раз купцом-то и не был. Кузнецом Колупаев был потомственным. И дед, и прадед, так сказать, и отец… Великие мастера были..
— Аль что пить будешь, мил человек? — спросил Степана розовощекий старичок, напоминающий своим умиротворенным видом гриб подосиновик.
— Медовухи бы для начала? — широко улыбнулся Колупаев.
— Аль нездешний ты?
— Нездешний, отец. Кузнец я. Странствую вот. — Старичок удивленно крякнул. Странствующий кузнец? Эка невидаль!
— У нас в деревне ты работы не найдешь, — сокрушенно покачал седой головой корчмарь, — у нас кузнецов своих хватает. Извини, если прямо так сказал.
— Да ничего, отец, я дальше пойду. Может, где и найду подкову своего счастья. Медку бы мне?
Кивнув, старичок удалился, и Степан решил для верности обозреть посетителей корчмы подробней. Да, гулял народ. Особенно выделялись шестеро купцов, как видно по одежке, из самой Тьмутаракани. Славно кутили купцы, шумно, с шутками да прибаутками. Посмотришь на таких, и сердце радуется.
На скамье у стены играли гусляры. Но их нехитрая музыка тонула в шквале хохота веселого торгового люда.
Корчмарь принес деревянную кружку с душистым напитком, и Степан вдруг насторожился. О чем же это купцы так озорно болтают? Может, и ему весело станет? Прислушался. Купцы травили истории. Колупаев не сразу понял о чем, а когда понял, тут же помрачнел, будто грозовая туча на лицо наползла и вот-вот разразится громом с молнией…
— Эх, славный богатырь был Илья, — громогласно заявлял один из купцов. — Жаль, пропал куда-то. Уже много лет о нем никто ничего не слыхивал.
— И то верно, — согласились остальные, — устал, видно, от ратных подвигов. Закручинился. Всю нечисть в землях русских повыводил. Повесил светлую головушку. Говорят… — купцы перешли на таинственный полушепот, — пьет беспробудно…
Степан криво усмехнулся.
— А как он колдуна Черноморда отделал, — хрипло заржал пузатый рыжебородый купец. — Взял его за ефиопскую бороду и хрясть об телегу, тот даже крякнуть не успел, не то что заклинание произнести. И бил он его до тех пор, пока колдун этот не превратился в черного кота…
— Да ну?
— Годовой выручкой клянусь. Той, что за соболей получил. Кот чернющий, глаза сверкают, а шерсть огнем горит. Вот такая жуткая магия у этих ефиопов, Буду зовется.
— Так уж и огнем?
— Огнем, огнем! На Илье-то латные рукавицы были. Дернул он этого кота за хвост и стянул с него черную шкуру, а под шкурой оказался черный пес!
— Хорош врать, Пафнутий, — снова захохотали купцы. — Кота того Илья на живодерню сдал в умелые руки самому Мизгирю. Тот над этим исчадием поколдовал и чучело сделал, а затем продал одному сумасшедшему иудею, приехавшему из далекого Херусалима.
— Да, дела, — согласились остальные. — Скучно на Руси жить без Ильи стало. Где это видано, столько лет без ратных подвигов.
— А Кощея как он одолел, помните?
— Какого Кощея?
— Ну Бессмертного, ясен пень, что их у нас на Руси много, что ли?
— Понятное дело, не один аспид коралловый, — возразил рыжебородый купец. — Загибай персты, Яшка: Кощей Бледный Карпатский — это раз…
— Ты о том, что у крестьян кровушку пил?
— Во-во! Его еще Владькой иногда звали, фамилия Цепень. Так вот это — раз. Второй, Кощей Печорский, тоже, как и Цепень, на плетне осиновом жизнь закончил, по-заморски себя величал графом Орликом! Ну и Кощей Бессмертный Тьмутараканский — его-то Илья Муромец и прихлопнул одной левой.
— Одной правой, — поправил кто-то из купцов. — Вмазал страхолюдине прямо по забралу рыцарского шлема. Ну, шлем смялся в гармошку, Кощей вопит, Илья матерится, даже конь, говорят, у Муромца в тот момент не выдержал и человеческим голосом вещать стал.
— А что сказал, ведомо?
— Понятное дело, ведомо. «Хрен теперь снимешь!» — вот что конь Ильи тогда изрек.
И купцы заржали.
Степан зажмурился. От того, что несли эти пьяные дурни, у кузнеца сами собой сжимались и разжимались кулаки. Он-то знал всю правду! Ему-то было известно, как все обстояло на самом деле.
— А про Васю Лиска знаете? — продолжал веселиться рыжий купец.
— Не-а, валяй, братец!
— Случилось сие у Новгорода. Этот самый Васька был великий колдун. На кого глянет, тот в камень
