— Белочкой?
— Хуже.
— А что может быть хуже? — здорово струхнул Илья, тяжело поднимаясь со скамьи.
— Все-таки мозги у тебя за эти тридцать три года малость протухли, — сокрушенно покачал головой кузнец.
В дверь сторожки настойчиво постучали.
— Кто это? — насторожился Колупаев. — Лесной Владыка?
— Нет, — ответила Кимка, с интересом наблюдая, как домовенки, отпихивая друг друга, прячутся за печку. — Отцу незачем стучать в дверь своей же избы.
Настойчивый стук повторился.
Кимка пожала плечами и пошла отворять.
— Не открывай! — в отчаянии пролепетал Муромец, нутром почувствовав беду.
Но было поздно — дочь Лешего уже отворила дверь.
На крыльце сторожки стоял здоровый детина с синюшным лицом и в странной светящейся кольчуге, которая при ближайшем рассмотрении оказалась изготовлена из маленьких проволочных пивных чарок. На голове детины был надет пустой бочонок с крантиком. В руках незнакомец держал огромный железный молот.
— Это че? — вытаращился на гостя Илья. — Скандинавский бог грома Тор?!!
— Нет, — прошептал Степан. — Это кое-кто похуже. Это КОНДРАТИЙ!!!
Синелицый Кондратий весело улыбнулся.
— Илья, выходи! — гулко произнес он и махнул в сторону леса рукой.
— 3-з-з-з-ач-ч-ч-ч-ем?!! — еле выдавил из себя трясущийся богатырь.
— Ну как? — Кондратий озадаченно почесал бровь, держа железный молот на правом плече. — Ты вчера медовуху больше дозволенного пил?
— П-п-п-п-ил.
— Три бочонка?
— Угу!
— С первачом лыковым мед смешивал?
— Смешивал.
— Выходи на подворье!
— Степан, что делать? — жалобно возопил Муромец, хватая за руку хмурого друга.
— Раньше надо было думать! — огрызнулся кузнец. — Когда первач жрал. Вот теперь тебя Кондратий и пришел хватить.
— Так и есть, хвачу! — радостно подтвердил Кондратий. — Только в избе Лешего не положено, выходи на подворье, Муромец!
— Не надо, — горько зарыдал Илья, видно, еще не до конца опохмелившись. — Степан, помоги-и-и-и…
— Может, договоримся? — предложил навьему богатырю Колупаев.
— Выходи, — мотнул головой Кондратий. Снаружи клубился утренний туман. Преграды не было видно, и казалось, что совсем рядом дремлют Ерихонские трубы, готовые в любой момент взорваться оглушительным потоком ветра.
— По вызову? — спросил Степан, оглядываясь на сторожку, в окне которой, словно блин, маячила бледная перекошенная физиономия Муромца.
— Ага! — кивнул Кондратий. — Прямо из Навьего Царства сюда. Мне потом еще двух хохлов в граде Киеве посетить нужно будет. Славная, однако, штука эта их горилка.
— Цыгана знаешь? — осторожно поинтересовался кузнец.
— Какого цыгана?
— Ну того, чьи сапоги на мне.
— А… понял, — хмыкнул Кондратий. — Его в Навье Царство из-за тебя не пущают. А у нас с этим строго. Всю нечисть подземную этот случай под удар поставил. Негоже мертвецам среди людей шататься. Вернул бы ты ему сапоги, Степан.
— Верну, — твердо ответил Колупаев. — Ежели ты сегодня Муромца не займешь, как пить дать верну, клянусь своей удалью молодецкой.
Кондратий задумался.
— Хитер ты, кузнец, ох и хитер, — через некоторое время весело проговорил он.
— А что делать? — развел руками Степан. — Кручусь, как могу.
Кондратий вздохнул:
